Генри Олди - Повести о карме

Некоторое время мы слушали музыку.

— Ладно, — кивнула госпожа Йоко. — Вы — мастер воинских искусств. Вам нужен совет, как им стать? Я даю такие советы на каждом занятии.

Мои мышцы согласились, откликнувшись болью. «Эй, крабы? Почему пол ещё грязный?!» Признаюсь, я бы с радостью обошёлся без таких советов до весны.

— Я благодарен вам за науку, Кубо-сан. Но если уж мы с вами сумели представить меня мастером…

Произнести новое имя госпожи Йоко оказалось труднее, чем я думал. Проще было бы звать её сенсеем. Увы, мы находились в харчевне, а не в додзё, и беседовали, а не упражнялись.

— В таком случае мы, вероятно, сумеем найти для меня и правильный способ быть убитым?

— Вы шутите?

— Нет.

— Быть убитым? Вы хотели сказать: правильный способ убить?

— Нет.

— Тогда вспорите себе живот. Вернее способа я не знаю.

— Это самоубийство, Кубо-сан. А мы говорим об убийстве.

— Найдите безумца. Дурачка. Убедите его. Обманите.

Невольно я покосился на Мигеру, скучавшего на улице. Да, ум госпожи Йоко был остёр.

— Безумца, — повторил я. — Дурачка. Почему не ученика?

— Я не понимаю, о чём вы говорите.

Взгляд её заледенел. Мы сидели в харчевне, но я не мог избавиться от наваждения. Мне казалось, что мы бьёмся в скалах, и главное — не утратить самообладания, как бы госпожа Йоко ни старалась затуманить чувствами мой разум.

— Как вы считаете, Кубо-сан, я смог бы подставиться под смертельный удар своего ученика? Где-нибудь в скалах, над морем? Так, чтобы падение усугубило ситуацию? Вынудить ученика потерять чувство контроля?

— Подставиться под удар? — голос её сел, будто она напилась ледяной родниковой воды. — После фуккацу вы станете безликим. Это хуже, чем смерть.

Принесли лапшу. Отдельно в лаковой миске лежали щупальца осьминога, сдобренные кунжутным маслом — заказ госпожи Йоко. Щупальца слабо подёргивались: осьминог был свежим, только что разделанным. Я наполнил две чашки саке, поднял одну, приглашая госпожу Йоко составить мне компанию, но она пить не стала. Она стала есть: медленно, сосредоточенно, пережевывая осьминога самым тщательным образом. Так и следовало делать: во рту мелкие присоски моллюска цеплялись за всё, что попало. Случалось, любители осьминогов умирали от удушья. Но мне казалось, что дело тут не в правилах еды — медлительность позволяла госпоже Йоко справиться с волнением, не выказывая смятения чувств.

— Вы правы, Кубо-сан, — я опустошил свою чашку и отставил её в сторону. — Подставиться под удар было бы безрассудством. Но что, если бы я дрался честно, не поддаваясь ученику? Что, если бы я знал, что ученик уже превзошел меня? Что он способен нанести мне убийственный удар без снисхождения с моей стороны?! Я бы это знал, а ученик не знал. Такое ведь можно допустить? Честный бой, честная смерть. Фуккацу , новое тело, подтверждающая грамота…

— Господин Ясухиро-младший, — с ненавистью произнесла госпожа Йоко. Будь эта ненависть огнём, полгорода сгорело бы в пожаре. — Я знала, что он временами упражняется на берегу. Когда мы пришли, его не было. Я решила, что сегодня он не придёт. Я ошиблась.

Воистину она была бесподобна. Скорость, с какой она делала выводы, потрясала. Прощаясь с Цуиёши, я пообещал сыну сенсея, что без особой нужды не стану упоминать, от кого получил сведения о поединке в скалах. «Вы будете говорить с ней? — спросил Цуиёши. — С этой?..» Да, сказал я. Сын сенсея рассмеялся: «Тогда вам и не понадобится упоминать обо мне!» Почему, удивился я. Он ушёл, не ответив, и я остался в недоумении.

Сейчас я понимал, почему.

— Никто не мог объяснить вам, Рэйден-сан, то, что вы сейчас сказали мне, кроме Ясухиро-младшего. Разве что Ясухиро-старший, но вряд ли это он прогуливался возле моря. Никто другой…

— Вы ошибаетесь, — возразил я. Удовольствие, которое я испытал в этот момент, было постыдным, но очень приятным. — Господин Ясухиро-младший всего лишь показал мне, что произошло. Его мастерство несравненно. Он показал, а я, глупец, не понял. Объяснил мне это совсем другой человек.

— Кто?

— Позвольте мне не называть его имени.

— Я знаю всех мастеров в Акаяме! Такие тонкости…

— Возможно, вы знаете не всех. Итак, ваше мнение?

Она взяла бутылочку с саке. Залпом, без паузы, осушила две чашки подряд. Махнула хозяину: неси ещё!

— Вы ничего не докажете, — улыбка госпожи Йоко была сродни волчьему оскалу. — Здесь нет преступления.

— Нет, — согласился я. — И тем не менее… Я слыхал, что война — путь коварства и обмана. Вы воюете со мной, Кубо-сан?

— Я? С вами? Что за глупость?!

— Тогда почему вы мне всё время коварно лжёте? Вы умолчали о поединке в скалах. Вы дали показания, что в хижине лесорубов дрались со своим учеником, когда он напал на вас. Это тоже ложь. После падения у вас была сломана спина. О каком поединке может идти речь?

Она горько вздохнула:

— Я действительно дралась с ним. Как могла, как умела. Этот дурак хотел убить меня из благих побуждений. А я не хотела становиться безликой. Вы мне не верите, да? Понимаю, это трудно назвать поединком. Будь моя спина цела…

— Хорошо, тут я вам верю. У вашей схватки в хижине был свидетель, он подтверждает ваш рассказ.

— Свидетель? У вас что, в любом закоулке по свидетелю?!

Я предпочел оставить эту реплику без ответа.

— Чего вы хотите, Рэйден-сан? — она наклонилась ко мне, как в начале беседы. Дядюшка Ючи принёс саке, госпожа Йоко наполнила чашки. Одну пододвинула ко мне: — Вы же понимаете, что у вашей службы нет ни единой причины открывать дело вновь. У нас частная беседа, у неё не может быть никаких последствий.

— Война, — я покатал это слово на языке. — Путь коварства и обмана. Я плохой ученик в додзё сенсея Ясухиро, но я быстро учусь в додзё Карпа-и-Дракона. Я хочу услышать от вас правду. Да, правда не даст мне шанс вновь открыть дело о вашем фуккацу . Как, впрочем, и ложь. Но мне нужна эта правда. Я на ней настаиваю.

— А что, если я откажусь?

— Тогда, уважаемый господин Кубо-второй, эта история станет достоянием гласности. Как вы считаете, много ли молодых людей захочет учиться у вас, зная, как вы поступаете с учениками? У молвы быстрые ноги, не пройдёт и месяца, как она выбежит за пределы города. Извините за прямоту, но я хочу, чтобы вы заранее представляли себе последствия. Те последствия, о которых вы сказали, что их не может быть.

Она сжала пальцы. Чашка хрустнула, рассыпалась осколками. Хозяин кинулся убирать, но госпожа Йоко жестом отослала его прочь.

— Я бы гордилась таким учеником, как вы, Рэйден-сан, — она держала осколок так, словно хотела перерезать мне горло. — Вы точно знаете, куда бить, и не промахиваетесь. Какова будет судьба правды, если я откроюсь вам? Это останется между нами?