Владимир Сорокин - Доктор Гарин

Как только пятеро маяковских и четверо конных приблизились к центральной башне усадьбы, с неё опустился перекидной мост и массивные створы ворот разошлись. С поднятой вверх правой рукой граф первым въехал в ворота, за ним проследовали маяковские, всадники ехали позади. Стражники с автоматами поклонились графу. Прибывшие оказались на круглой, замощённой гранитом площади. Не успел граф спешиться, как к нему подбежал его двойник — то же орлиное лицо, те же усы, перетекающие в бакенбарды, но одетый по моде середины XIX века. То был родной брат графа Савва Карлович. Разведя руки в стороны, он укоризненно покачал головой:

— Братец, братец! Bon sang! Мы же договорились! Ты же пообещал! Дал зарок!

— Заебалась баба зарекаться не ебаться! — громко продекламировал граф и ловко спрыгнул с коня.

Голоса у братьев были разные: Данила говорил фальцетом, Савва — приятным, бархатно-картавым баритоном.

— Фи, фи! — поморщился Савва, обнимая брата. — Bonjour!

— С добрым утречком, брат.

Они трижды расцеловались.

— Ну ты же обещал бросить эту охоту! Помилуй Бог, зачем тебе это? На что? А он, мятежный, ищет пули?

— Как будто в пулях есть покой! — рассмеялся граф и показал брату три пальца. — Троих бригандов в преисподню отправили.

Брат всплеснул холёными руками:

— Ну ради чего?!

— Ради чистоты! — Граф поискал глазами. — Где Пров? Баню затопили?

— Затопили, ваше сиятельство! — ответили слуги.

— И гостей повстречали. Русских!

— Что ты говоришь! — Савва Карлович перевёл взгляд на маяковских. — Ба!

Гарин скомандовал, маяковские опустились на колени, путешественники стали вылезать из корзин.

— Раненого в госпиталь! — приказал граф.

Штерна, по дороге впавшего в забытьё, тут же подхватили на руки и понесли, Маша и Пак поспешили следом.

— Всех прибывших разместить в летнем флигеле! — приказал граф и протянул руку в сторону Гарина. — Вот, брат, познакомься, героический доктор Гарин. Волею судеб — русский беженец казахско-алтайской войны.

Гарин поклонился.

— Очень рад! — Савва ответно склонил голову слегка на бок. — Добро пожаловать!

— Благодарю вас, — снова поклонился и огладил бороду Гарин.

— Ба! — Савва заметил бути и тут же узнал Эммануэля и Ангелу, поклонился им. — Не может быть! Неужели? Какими судьбами?

— Ce n'est pas trop tot: on nous a enfin reconnus! [32] Ну вот, наконец-то хоть кто-то нас узнал! (франц.) — заулыбался Эммануэль.

— Как же, как же! — всплеснул руками Савва. — Бухарестский саммит! Третий мирный договор! Репарации! Ах, вы все здесь?!

Он узнал Дональда и Сильвио.

— Incroyable! [33] Невероятно! (франц.) И вы здесь?! — узнал он Владимира.

— Это не я! — улыбнулся тот.

— Как?! Это же вы, вы!

— Это не я! — поклонился, качнувшись на ягодицах Владимир.

— Ma parole, я ещё не ослеп! — с обидой в голосе продолжал Савва. — Это вы!

— Это не я! — качался и кланялся Владимир.

Савва в недоумении развёл руками.

— Это он! — громко подтвердил Гарин.

— Questo lui! — белозубо закивал Сильвио.

— Конечно же, он! — тряхнул головой Савва. — Батенька, что за ложная скромность?

— Господа, отдохните с дороги, а через часок милости просим в баньку! — обратился граф к прибывшим. — Вас пригласят!

И быстрым шагом, позванивая шпорами, двинулся восвояси.

В небольшой, уютной господской бане всем хватило места. Голые братья Сугробовы, Гарин и Ангела оказались в опытных руках двух молодых, крепкотелых банщиц, уже занёсших над ними берёзовые веники, когда дверь открылась и вошли Пак и Маша.

— Вот! — Голая Маша подошла к сидящим рядом мужчинам и раскрыла ладонь. — Целых две.

На ладони лежали две пули.

— Ах! — сощурился Гарин, будучи без пенсне.

— Пять миллиметров. — Граф взял пулю. — Китай.

— Граф, у вас прекрасный хирург! — Пак зачерпнула холодной воды и плеснула на себя.

— Батал? Он мастер своего дела. — Граф швырнул пули в угол.

— Как Штерн? — спросил Гарин.

— Был в бреду, потом заснул.

— Кровопотеря?

— К счастью, минимальная.

— В бреду искал Эхнатона, — устало рассмеялась Пак и полезла на полок. — Веничка, веничка!

Банщица принялась охаживать подростковое тело Пак двумя берёзовыми вениками.

Граф посмотрел на ноги Гарина:

— Приходилось бывать в кампаниях, доктор?

— Нет. Просто конечности отморозил.

— Господи, сколько боли и страдания в нашем мире! — сокрушённо покачал головой Савва, почесал увесистые тестикулы, залез на полок и прикрыл голову руками:

— Токмо по охлупью!

Другая банщица занялась им.

Сев на лавку, Маша с наслаждением опустила ноги в липовую шайку с тёплой водой.

— А где же остальные? — спросила она подробно и спокойно моющуюся Ангелу.

— Восьмёрка никогда не любила баню, вы же знаете, — ответила та, намыливая мочало.

— Давно вы на Алтае? — спросил Гарин графа.

— Со Второй войны.

— Давненько…

— Да, мне тогда было двадцать восемь. А теперь — пятьдесят два.

— И мне пятьдесят два.

— Не может быть! Это нужно будет отметить.

Дверь открылась, и в парную вошла голая, высокая, хорошо сложенная дама средних лет. Вслед за ней вошла девушка банщица с букетиком сухой лаванды и банными принадлежностями.

— Здравствуйте, господа! — произнесла дама приятным грудным голосом.

Ей ответили.

— Душа моя, ты не выдержала и решила-таки присоединиться? — воскликнул Савва, приподнимая голову.

— Я решила-таки присоединиться, — улыбнулась женщина. — Баня — лучшее место для знакомства.

— Господа, моя жена, Анна Леонидовна, — представил даму Савва.

— Очень приятно, — встал и поклонился голый Гарин. — Гарин Платон Ильич.

Маша, Пак и Ангела представились вошедшей.

Дама села на лавку, положив ногу на ногу, поправила распущенные по плечам рыжеватые волосы:

— Русские гости для нас как алтайский бальзам. Вы пришли с гор?

— Да. — Гарин обеими ладонями вытер пот с обвислых щёк.

— За трапезой я засыплю вас вопросами. Вас уже выпарили?

— Нет ещё.

— Даша, займись нашим гостем. Полезайте на полок, Платон Ильич, пока крут парок.

— Пар бане не в тягость, — ответил Гарин и тяжело полез на полок.

Едва он лёг, как Даша выхватила веник из лохани, тряхнула им над каменкой и принялась сильно охаживать Гарина.

— И вы все врачи? — Анна Леонидовна посмотрела на Машу.

— Да. — Маша сидела, откинувшись на деревянную стену.

— И почему же вы ушли с гор? Там же так красиво.

— Аня, там началась война. Взорвали ядерную бомбу! — ответил граф.

— Что ты говоришь?! — с удивлением покачала головой она, расширяя красивые серые глаза.

— Они беженцы.

— Бедные… — вздохнула Анна Леонидовна.

— Всё, всё, всё! — закричал Савва и пополз с полка вниз. — Ледяной!