Владимир Сорокин - Доктор Гарин

— Счастливые… — прошептала Маша в стакан.

— Потом я повздорил с одним студентом из-за барышни на университетском балу. Драться я тоже не умел, однако умудрился во время потасовки сломать ему руку. Меня выгнали. Я вернулся в родной Питер. Отец мой был человеком суровым, да и времена тогда были не сладкие: новая монархия, после Постсовка всё в России кроилось заново, многое шло под нож. Были введены сословия, телесные наказания, цензура, реформа устной речи, мундиры в учреждениях, каторга по образцу XIX века, ну и новое дворянство, естественно. Отец отказал мне в содержании. Но два университетских года в Берлине зачлись, я поступил на третий курс питерского медфака и окончил его. Чтобы не умереть с голоду, работал санитаром, и даже в морге. Мыл трупы. Там, кстати, хорошо платили. А потом я уехал из Петербурга в глухую русскую провинцию и стал уездным врачом доктором Гариным. Вот так.

— Вы хотели рассказать о любви к довоенному Берлину, — напомнила Ангела.

— Простите, заболтался! Так вот, довоенный Берлин. Es ist unvergeßlich [44] Это незабываемо ( нем.). . Мы, студенты, тогда перемещались на самокатах — они потеснили велосипеды ещё раньше, а когда я приехал, это был расцвет всевозможной, как бы сказать поточней…

— Самокатности? — подсказала Маша.

— Genau! Мы, наши подружки, преподаватели — все перемещались на колесиках. Профессора покупали дорогие ботинки-самокаты и катили на них в университет с рюкзачками за спинами. У одной профессорши были роскошные белые ботинки-самокаты с белыми колесами. Она молодилась, носила шорты вместо юбки, заводила романы со студентами и студентками.

— Где вы любили гулять и отдыхать, доктор? — спросила Ангела.

— Тиргартен! Огромный, всегда распахнутый своими вековыми деревьями, полянами с голыми людьми и собаками, лесными кафе. В Тиргартене со мной произошёл курьёзный случай. Однажды я, тоже решив позагорать голым, разделся, прилёг на полотенце с айпадом и погрузился в чтение известного тогда…

В это время в баре раздался грозный боевой клич алтайских нацгвардейцев: «Ото-ото!» [45] Огня-огня! (алт.) , и все обернулись. В бар ввалилась шумная полупьяная компания солдат. Гарин тоже обернулся, прервав рассказ. Гвардейцев было шесть человек, с ними три девушки и ещё странного вида человек — одутловатый, в рваной, засаленной одежде с землистым, как бы смятым лицом и глубоко запавшими глазами.

— Зомби! — воскликнула Маша, разглядев одутловатого. — Бармен! Вы разрешаете сюда заходить зомби?

— Мы его знаем, он дезактивирован, — ответил тот.

Компания, не найдя мест за столиками, подвалила к бару, бесцеремонно распихивая стоящих. Послышались негодующие возгласы, и тут же раздалась оплеуха.

Бармен прикрикнул на пришедших.

Они поутихли, заказали напитки. Девушки их были пьяны, и одна непрерывно хохотала. Мужчина, сидевший неподалёку от Гарина, слез со своего стула и отошёл со стаканом пива в руке. Зомби, стоявший столбом в кругу галдящих гвардейцев, сдвинулся с места, еле переставляя ноги, добрёл до стула и кособоко, неловко присел на него. Лицо его напоминало земляной пласт, глаза темнели провалами.

— Привет, Байкал! — обратился к нему бармен.

Нижняя часть лица зомби разошлась широкой тёмной щелью, из которой буквально выполз глухой нутряной ответный звук. В широком рту у зомби не было зубов. Гарин знал, что дезактивация зомби, ставшая популярной лет пять тому назад в некоторых западносибирских и азиатских странах, предполагала не только замену крови и введение dez4000, но и удаление зубов и выросших когтей с ногтевыми сумками. Когда Байкал положил руку на стойку, стало видно, что пальцы у него без ногтей.

— Тебе как всегда? — спросил бармен зомби.

Тот ответно прогудел.

— Что ж, мне, вероятно, пора, — очнулась Ангела.

— Вам стоит отдохнуть, — кивнул Гарин. — У вас была операция.

— Благодарю вас, доктор. Вы всегда очень добры. Это так прекрасно.

Она взяла руку Гарина, наклонилась и приложилась к ней огромными влажными губами.

— Ну что вы, Ангела! — смутился тот. — Мы проводим вас…

— Нет-нет. Я возьму извозчика, так лучше. У меня теперь куча денег! Да! И сегодня я вас приглашаю! Бармен!

— Ангела, это невозможно…

— Возможно, доктор, очень возможно.

— Я не позволю.

— Не спорьте со мной, бесполезно.

Ангела заплатила, дав бармену солидные чаевые. Он поклонился ей.

— Следующий ужин за мной! — угрожающе прорычал Гарин, целуя ей руку. — Мы проводим вас.

— Ни в коем случае! Оставайтесь сидеть, пожалуйста. Вы так это красиво делаете!

— Но будьте осторожны, пожалуйста. Маша, закажите Ангеле кайзерскую карету!

Маша достала свой смартик и вызвала экипаж.

Они попрощались, и Ангела поползла к выходу. Пьяная девушка повиляла задом ей вслед, вызвав взрыв хохота у гвардейцев.

— Мудаки! — Маша бросила на них презрительный взгляд. — С казахским спецназом бы хорохорились.

Гарин стал разглядывал зомби. От того попахивало. Но это не был запах нищего-бомжа. Пахло земляной прелью. На засаленной куртке у Байкала виднелся значок цой жив! с лицом кудрявого азиата.

— Кто такой Цой? — спросил Гарин Машу.

— Это вдохновляющий символ для всех дезактивированных зомби. Советский рокер. Погиб, но потом появлялся в разных местах.

— Думают, что зомби?

— Может быть…

— Маша, боливийская чёрная началась не в советское время. Как врач вы должны это знать.

— Я знаю, но тем не менее… Я одного не понимаю: зачем их дезактивируют?

— Коммерция. Используют как рабочую скотину на самых грязных работах. На фронтах — в похоронных командах.

Бармен принёс зомби стакан молока.

— Поставить твоё? — спросил он с улыбкой.

Зомби прогудел одобрительно. Бармен отошёл, и вскоре зазвучала советская рок-музыка. Услышав первые аккорды, зомби стал ритмично подёргиваться, замотал своей земляной головой в такт. Щельрот его разошёлся, и он глухо загудел песню, повторяя за поющим что-то про сердца, вены, глаза и перемены.

Гарин прислушался к звучащей в баре песне.

— Действительно очень похоже на голос зомби, — сказал Гарин.

— Я же вам сказала! — Маша похлопала его по руке.

Подошёл пьяноватый гвардеец, приобнял зомби:

— Как ты, Байкал? Всё норм?

Но тот гудел песню. Гвардеец глянул на Гарина и Машу, обратился к ним по-алтайски, но поняв, что они русские, перешёл на русский:

— Вы только нашего Байкала не обижайте.

— Кто ж его обидит? — усмехнулась Маша.

— Он заслуженный.

— Не сомневаемся! — тряхнул бородой Гарин.

— Наш, барнаульский! — Гвардеец похлопал зомби по плечу. — Угораздило пацана десять лет назад влипнуть.

— Покусали? — догадался Гарин.

— Ну! — пьяно мотнул головой гвардеец. — Он тогда срочником был, послали их в облогу. Там в земле под одним селом зомби кишели. Они в оцеплении стояли, ждали, когда вакцину подвезут, чтоб здоровых привить. Да так и не дождались. Не подвезли, сволочи! Ну и короче, зомби прорвались, порвали солдат, а Байкала куснули. Вот, с тех пор!