Владимир Сорокин - Доктор Гарин

— Хорошо! — пробормотал он и увидел пачки дешёвых алтайских сигарет «Семь озёр» и «Гора Белуха», разложенные на грубых столах. — И покурить можно? Замечательно!

— Курите, доктор, курите. Фирма платит!

Павел, Миша, Антон и Витька с Митькой подошли, взяли сигареты и стали прикуривать из каменных плошек с дымящимися углями.

Доктор с удовольствием закурил, сощурился на ландшафт, раскинувшийся вокруг шатра. Вокруг во всём своём уродливом великолепии стоял и лежал в заболоченной воде мёртвый лес. Солнце, проглядывающее сквозь облака, изредка освещало его и тёмную воду.

— Хорошо! — повторил Гарин, выпуская дым.

— Нет безобразья в природе: и кочи, и моховые болота, и пни — всё хорошо под сиянием лунным… — продекламировал Антон, подходя к доктору.

— Всюду родимую Русь узнаю, — продолжил доктор и рассмеялся. — Мы этого уже не учили в школе.

— А я учил в университете. Здесь эти стихи не кажутся плохими.

— Лучше что-нибудь из Хлебникова. Вы же спец по русскому авангарду?

— У него помнится только… «где бобр бьёт по болоту веслообразным хвостом».

— Что-то здесь не видать бобров. Одни черныши!

Они рассмеялись.

Но покой доктора был недолгим — десятки злых и голодных комаров набросились на него. Он стал отмахиваться. Антон спокойно отгонял кровопийц дымом и взмахом маленькой, женской руки. Казалось, его ничто не могло вывести из себя.

— Сколько их… — вертелся Гарин.

— Это только начало. Скоро должен гнус полезть. Он покруче комариков.

— А в цеху ведь их не было, да?

— Да. Там у чернышей на окнах два слоя сетки. Они заботятся о производстве, доктор: керосиновые лампы, острые инструменты, сетки на окнах.

— Я не заметил… окна там маленькие, на дыры похожие. А здесь что-то вроде перекура?

— И прогулки. Будет ещё одна — вечером. И всё.

— Антон, это точно на два месяца?

— Спросите об этом синеглазку Альбину.

— Альбиноску? Так её прозвали? У них же есть свои имена…

— Труднопроизносимые.

— Очень странный язык.

— Да. Адская смесь. Когда создавался идиотский проект «ГНЗ», в Биомоле-2 собрали гены самых воинственных и самых морозоустойчивых народностей СССР: кавказцев, якутов и коряков. Язык общения у чернышей самозародился, потом мутировал. Алтайцы и казахи его не понимают.

— Русские тоже… — усмехнулся Гарин.

Перекур-прогулка продлился не больше часа. За это время доктор узнал историю Антона и Павла и поделился своей. Про войну алтайцев с казахами они что-то слышали, но про ядерный удар ничего не знали. Нельзя было сказать, что эта новость их удивила.

Остаток дня прошёл в той же бессмысленной и нудной работе, сопровождающейся потрескиванием фитиля лампы, бормотанием соседей по столу и рыканьем толстого надсмотрщика. Ближе к вечеру послышался всё тот же удар молотом по колоде, всем раздали щётки и мешочки, куда со столов были сметены деревянная пыль и опилки. Затем последовал ужин — всё та же похлёбка, только уже без козлятины, вода, «прогулка», обернувшаяся для Гарина непрерывной войной с комарами, которых заметно прибавилось. После болотной прогулки всех завели в спальное помещение. Это был длинный и узкий барак, сложенный из сухих деревьев, без окон, с двухэтажными нарами, посыпанными соломой. В бараке горели редкие керосиновые лампы. Здесь тоже были бочки с водой, лежали на столе сигареты, а в углу стояла параша.

— Присоседивайтесь, доктор, — предложил ему Антон, когда Гарин стал выбирать себе место. — Мой сосед исчез позавчера.

Гарин с наслаждением вытянулся на соломе, закинул руки за голову и широко зевнул.

— А что, убили соседа?

— Не думаю. Он был хороший столяр, монгол. Возможно, перебросили в другой цех.

— Их тут несколько?

— Похоже, да. Производство оморота у них развернуто мощно. Вообще, здесь на болотах целая чернышевская страна.

— Я слышал, что чернышей много. Но их ведь отбомбили атомом?

— Забомбить в царство водяного и болотной кикиморы, доктор, их не удалось, увы. И не удастся. Барабинские болота огромны. Климат отсырел, дожди льют по всей Западной Сибири уже лет сорок. Болота растут. А черныши фантастически плодовиты. Вы заметили, что здесь нет женщин?

— Ну только эта Альбина.

— Она неприкаянная, белая ворона, поэтому и здесь. А все женщины где-то в своих обиталищах. Они существуют только для деторождения. Рожают и рожают. И тут, на болотах, вот в таких, так сказать, древлянках, растут и крепнут тысячи тысяч чернышей, тысячи тысяч…

— Тысячи тысячи, — повторил доктор, представив тысячи лохматых мальчиков и девочек, играющих в особенные болотные игры, освещаемые болотными огнями.

Веки его смежились, и он тут же заснул.

— Хорф шрэка! Хорф шрэка! — раздался рёв в берестяной рупор, вслед за которым послышались удары колотушки по колоде.

Доктора толкнули в бок:

— Подъём!

Гарин открыл глаза. В бараке шло движение, заключённые слезали с нар, выстраивались к двери. Кряхтя, Гарин слез со своих нар, надел пенсне, боты. Антон, сидя напротив, надевал свои боты.

— Утречко недоброе… — пробормотал полусонный, недовольный Гарин.

— С добрым утром, доктор, — невозмутимо ответил тот и улыбнулся.

«Какой всё-таки счастливый человек…»

Дверь открыли, и заключённых повывели коридором в отхожее место. Оно впечатлило доктора: прямо на поверхности болота лежала связанная из больших корявых сухих деревьев огромная решётка. Каждый заключённый спешил по стволам к свободной клетке этой угрюмой, словно циклопом сварганенной решётки, спускал синие штаны и присаживался справлять нужду.

Гарин заметил многочисленные следы засохшего кала на решётке. Повинуясь общему движению, он пошёл по стволу, нашёл себе место, спустил штаны и уселся, держась за сук дерева. Решётка была связана с таким размахом, что все сто двадцать семь работников столярного упо-цеха могли одновременно справить утреннюю нужду.

«Гигантизм, однако… Надо же такое придумать…»

Доктор поднял голову. Солнце недавно взошло и посеребрило высокие перистые облака, словно не солнечным, а лунным светом. Впрочем, бледный месяц висел меж этих нежных облаков.

Было по-утреннему свежо и по-болотному сыро. Под высоким серебристо-голубым небом сухой, местами полностью залитый водой лес стоял сказочной декорацией. Неподалёку перекликались кулики и верещали лягушки.

«Красиво…»

Но, как по команде, разрушая идиллию, раздались многочисленные звуки выпускаемых газов, испражнения и мочеиспускания в болотную воду. Одновременно зазвенели тысячи комаров, поднявшихся со своих мест на кочках и набросившихся на людей.

И Гарин опустил глаза с неба на болото. Вокруг сидели голозадые пленники в одинаковых синих рубахах, штанах и чёрных ботах и делали свое вынужденное утреннее дело. Гарин заметил на заду у одного парня живую татуировку — мускулистый мужчина насилует немощного старика.