Элис Бродвей - Вспышка

Откуда-то появляется Сана. Она хватает во́рона за шею, дёргает рукой, и наступает тишина. Это безмолвие даже страшнее, чем крики во́рона. Сана оглядывает собравшихся:

– Нас обнаружили.

В доме Уитвортов, у самой двери, нас встречает Тания. Она бросается к Галл, обнимает, покрывает поцелуями её ладони. Вокруг них радостно скачет Лаго, из комнаты появляется Соломон. При виде Галл он падает на колени и горестно всхлипывает.

– Спасибо, – одними губами произносит Соломон, обращаясь ко мне, и опускает голову, будто охваченный стыдом.

Я потихоньку отступаю в спальню Галл и устало опускаюсь на постель. Пошарив под кроватью, достаю припрятанный альбом, открываю чистую страницу и принимаюсь рисовать. Царапины на моих руках ещё не зажили, и на белых листах то и дело остаются алые капельки крови. С мыслями о Галл в объятиях Тании я рисую маму, её добрые глаза, нежные губы, волевой подбородок. Как тяжело смотреть на родное лицо… и я переворачиваю страницу и рисую Сану в лесу, рядом с лошадью. Рисую площадь в Сейнтстоуне в тот день, когда убили Лонгсайта, и убийцу – сильную, гибкую фигуру в чёрном, окровавленный нож и мамины глаза. Рисую Галл под водой, безмятежную, похожую на русалку. Рисую костёр, у которого мы сидели на поляне, и улыбающиеся лица Оскара и Фенна в янтарных отблесках пламени.

А ещё я рисую звёзды… все созвездия, которые я наметила тёмными точками на руке Галл, и все планеты и галактики, нарисовать которые у меня не хватило времени, и недоумеваю, как в одном человеке может скрываться целая вселенная.

После долгих поисков я обнаруживаю Сану в Комнате памяти, где она что-то укладывает в ящичек. Мне надо поговорить с ней, узнать, что она думает о моём поступке на озере. Возможно, Сана единственная, кого послушают жители города, если она попробует изменить их мнение обо мне в лучшую сторону. Сана оглядывается на меня с удивлением, но без неприязни. Она закрывает ящик и ставит его на верхнюю полку, в дальний угол.

– Ну, здравствуй, Леора Флинт! А у тебя, оказывается, страсть к театральным эффектам? – Сана садится и закидывает ноги на стол. На редкость странное проявление неуважения с её стороны. – Прерывать церемонии очищения строжайше запрещено. Но, к счастью для тебя… – Сана потягивается, как кошка, – к счастью, старейшины заняты кое-чем другим. Подготовкой к войне.

Я хмуро смотрю на неё, не зная, что ответить, и Сана наклоняется ко мне чуть ближе:

– Да, представь себе! Война на пороге. Эта шутка с вороном убедила всех, кто ещё колебался, что отмеченные знают, где мы находимся, и готовятся вскоре напасть. А главный наш вопрос вот какой: на чьей стороне выступишь ты?

Я по-прежнему молча смотрю на Сану. Предводительница охотников сегодня в ярости… А сколько в её голосе презрения…

– Я не…

Сана вскакивает с раздосадованным вздохом:

– Леора! У тебя в руках особая сила – даже более значительная, чем ты предполагаешь!

– Нет у меня никакой силы! – смеюсь я в ответ.

– Открой глаза, Леора! Посмотри на себя со стороны. Ты и пустая и отмеченная. В тебе слились Белия и Мория!

Мел говорила то же самое: каким-то чудом я – связующее звено между двумя мирами. Она упомянула старинную легенду, в которой сёстры всех помирили. Однако мне кажется, Сана сейчас говорит не о мире.

– Я уверена: ты появилась на свет именно в это время не случайно. Ты покажешь отмеченным, что отвергаешь их традиции и переходишь на нашу сторону. Ты нужна нам, Леора! Народ Фетерстоуна призывает тебя! А со смертью Лонгсайта…

– Он умер? Вы уверены?

– Вполне, – тихо отвечает Сана, и я вспоминаю кровь, брызнувшую из тела мэра тогда, на площади.

– Я хочу помочь.

И я действительно хочу помочь. Распятый на Доме старейшин ворон – это только предупреждение. Войска Сейнтстоуна без труда разрушат городок пустых, а этого я допустить не могу. Однако в последнее время я лишь с новой силой убедилась: здесь нет правых и виноватых. Я не могу отвернуться от всего, во что верила с самого детства, от того, во что верю до сих пор. Такой поступок был бы даже хуже того, что случилось утром.

– Тогда доверься мне, – шепчет Сана, и я закрываю глаза. – Леора, я сражаюсь с отмеченными дольше, чем ты живёшь на этом свете. Я давно готовлю Фетерстоун к этой войне. Мне приходилось принимать непростые решения, выбирать опасные пути – но только ради того, чтобы прийти к истине. Мне тяжело было видеть жителей Фетерстоуна в голоде и нужде.

Но иногда голод подталкивает к поиску справедливости. Иногда… И тут в комнату врывается Джастус. Он очень бледен, и в кои-то веки на его губах не играет самодовольная усмешка.

– Там Рори, – задыхаясь, произносит он. – Он вернулся. Идём… скорее!

Ему отрубили руку, небрежно перевязали культю, чтобы остановить кровь, и отпустили – велели передать послание пустым. Стоя посреди площади, Рори хрипло кричит, пока Тания зовёт на помощь – просит бинты и горячей воды.

– Он мёртв. Мэр Лонгсайт мёртв. – Рори заходится кашлем. – Минноу велел передать… тот ворон был первым предупреждением. «Готовьтесь – и мы придём!» – вот что сказал Минноу.

Сана удовлетворённо кивает, выслушав эту краткую речь.

– А что с остальными? – нетерпеливо спрашиваю я, бросаясь к Рори.

– Не знаю. – В голосе Рори слышны нотки отчаяния. – Они все там, у него. У Минноу.

Больше он ничего сказать не может. Закрыв глаза, измученный Рори оседает на землю.

– Почему бы им просто не прийти сюда и не перебить нас всех? – спрашивает Джастус в тот же вечер у костра. – Если они только об этом и мечтают. К чему все эти… игры?

Джастус явно испугался последнего предупреждения отмеченных. Однако страх не заглушил его жажды кровопролития. Оскар сидит рядом со мной, слушая Джастуса, он сжимает мне руку. У меня такое чувство, будто Оскар вернул мне что-то очень важное в жизни.

– Нас предупреждают, – говорит Сана. Её глаза лихорадочно поблёскивают в отсветах костра. – Они намекают, что могут в любую минуту явиться в Фетерстоун и стереть нас в порошок. Они могли убить нас вчера ночью, однако лишь оставили нам ворона. Могли убить Рори, но отпустили его, хоть и без руки. Отмеченные затеяли опасную игру и прекратят её, когда сами того пожелают.