Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Я проснулся, когда свет стал почти янтарным, и не почувствовал рядом ее тела – только одеяло под собой. Затем очень медленно повернулся на бок: вот она, сидит на углу одеяла в двух футах от меня и расчесывает длинные черные волосы большим гребнем с редкими зубцами, ввинченным в насадку на культе.

Она уже оделась, но закатала брюки до колен, а рубашку заправила, но не застегнула.

Она смотрела на меня сосредоточенно, можно сказать, почти задумчиво, но с легкой, слабой улыбкой.

Я улыбнулся ей в ответ.

Это было прекрасно.

Слишком прекрасно. Что-то непременно должно было быть неправильно.

И кое-что было неправильно. О нет, ничего особенного. Пустяк, толком не заслуживающий внимания.

Но именно такие пустяки временами особенно раздражают, как комары.

Когда я только-только повернулся на спину, она зачесывала волосы назад, приоткрыв полоску лишенной волос кожи вдоль шрама, уходившего далеко к макушке. Затем быстро, но не поспешно откинула густые волосы влево и вперед, закрывая проплешину. Да еще и поджала губы.

Мне стало не по себе. Напрасно она попыталась скрыть свою небольшую проплешину – то, что было в нас общего, что нас объединяло. И напрасно перестала в этот момент улыбаться. Неужели не понимала, что я люблю этот проблеск голой кожи так же, как и все остальное в ней, что ей не нужно больше ничего изображать передо мной?

Неужели она не понимала, что, как только перестала улыбаться, ее сосредоточенный взгляд стал оскорбителен для меня? Какое право она имела так смотреть – скептически, как я внезапно осознал, – на мою лысину? Какое право она имела знать о почти зажившей язве на моей левой голени? В бою такие сведения могли стоить жизни. И в любом случае какое право она имела одеться, когда я оставался голым? Она должна была разбудить меня, чтобы мы оделись так же, как раздевались, – одновременно. Много чего в ее поведении было неправильным.

О да, я все прекрасно понимал, и будь у меня возможность спокойно подумать, будь у меня в животе завтрак или немного кофе – или хотя бы так: будь передо мной горячий завтрак, – я бы посчитал свое раздражение бессмысленным комариным укусом негативных эмоций, чем оно и было на самом деле.

Даже без завтрака, будь у меня уверенность в том, что впереди ждет относительно безопасный день, в течение которого можно справиться со своими эмоциями, я бы так не завелся, или, по крайней мере, это встревожило бы меня не так сильно.

Но чувство безопасности в Мертвых землях – еще более редкое удовольствие, чем горячий завтрак.

Будь у меня хотя бы призрачное ощущение безопасности и (или) горячий завтрак, я бы сказал себе, что она просто забавно кокетничает из-за проплешины в волосах, что это вполне естественно для женщины – пытаться скрыть тайну от мужчины, с которым она спит.

Но в Мертвых землях начинаешь подозрительно относиться к любым тайнам. Пугаешься и свирепеешь, как дикое животное. Тайны – это для цивилизованных козлов, исключительно для них. А в Мертвых землях два человека могут поладить, хотя бы ненадолго, только если не будут ничего скрывать или делать непонятных движений. Видите ли, вы не можете – по крайней мере, поначалу – поговорить друг с другом и все объяснить (хотя большинство объяснений – это ложь или фантазии) и поэтому должны быть вдвойне осторожны и бесхитростны во всем, что делаете.

Эта девушка такой не была. А сейчас, вдобавок к другим бестактностям, она выкручивала из культи свой гребень – недружеское, если не откровенно враждебное действие, как признал бы каждый.

Поймите меня правильно, я никак не выказывал недовольства, как не выказывала его и она, разве что перестала улыбаться. Ну а я продолжал улыбаться, честно играя свою роль.

Но внутри у меня все закипало, второе желание вернулось, и ему суждено было снова расти. Понимаете ли, в этом и заключается все неудобство решения проблемы двух желаний в пользу любви. Она прекрасна, пока длится, но в конце концов проходит, и ты возвращаешься к желанию номер один, уже не имея ничего, чем можно его уравновесить.

О нет, я не собирался убивать эту девушку прямо сегодня и, вероятно, не стал бы всерьез думать об этом еще месяц или даже больше, но прежнее желание номер один никуда не делось бы и стало расти – незаметно, но непрерывно. Конечно, я мог кое-что предпринять, чтобы замедлить его рост, мог использовать много маленьких хитростей – у меня немалый опыт в таких делах.

Например, можно было бы попробовать с ней поговорить. Для затравки я рассказал бы о Черт-те-где. О том, как я и пятеро других парней, независимо друг от друга, крались по следам мародерской команды из Портера и вполне разумно решили, что в такой ситуации лучше объединить силы. О том, как мы вырыли яму для их работающего на метаноле джипа и расправились с ними. О том, что добыча неожиданно оказалась богатой, и четверо, те, кто остался в живых, отправились дальше вместе, веселясь и, можно даже сказать, дурачась. Правда-правда, одно время мы даже заводили патефон и читали книги. Но когда добыча закончилась и веселье угасло, конечно же, опять началась кровавая потеха, в которой уцелели лишь я и, подозреваю, еще один парень по имени Джерри, – во всяком случае, он пропал, когда перестала брызгать кровь, и у меня не хватило духу выследить его. Хотя, наверное, я должен был это сделать.

В ответ она рассказала бы мне, как убила своих последних подружек, или друзей, или кем они там были.

Потом мы могли бы обменяться новостями, слухами и догадками о местных и мировых событиях. Правда ли, что в Атлантик-Хайлендс есть самолеты, или они прилетали из Европы? Распинают ли в Уолла-Уолла мертвоземельцев или просто прибивают к столбу трупы в назидание другим? Объявлена ли христианская вера в Мантено обязательной, или там по-прежнему терпимо относятся к дзен-буддистам? Верно ли, что Лос-Аламос опустошен эпидемией, но мертвоземельцам дорога в те края закрыта из-за оставленной там охраны – семифутовых металлических роботов, с громкими завываниями расхаживающих по белому песку? Разрешена ли до сих пор свободная любовь в Пасифик-Палисейдс? Знает ли она об ожесточенном сражении между экспедиционными силами Уачиты и Крепости Саванна? Вероятно, из-за дележа богатств Бирмингема, после того как желтая лихорадка уничтожила это княжество. Приходилось ли ей раньше избавляться от «наблюдателей»? Некоторые «цивилизованные» сообщества – самые «научные» – пытаются разместить в Мертвых землях что-то вроде метеостанций, тщательно маскируя их и оставляя в каждой одного-двух наглых типов, которым мы устраиваем нелегкую жизнь, если находим их. Слышала ли она расхожую историю о том, что Южная Америка и Французская Ривьера совершенно не пострадали в Последней войне? А откровенно нелепое заявление насчет того, что у них там сохранилось чистое небо и чуть ли не каждую третью ночь можно увидеть звезды? Согласна ли она с тем, что, судя по нынешним погодным условиям, Земля действительно погрузилась в межзвездное пылевое облако и этот момент случайно совпал с началом Последней войны (некоторые утверждают, будто пылевое облако служило прикрытием для первых атак), или же разделяет мнение большинства об исключительно ядерном происхождении пыли, с небольшой помощью от вулканических извержений и засухи? Сколько зеленых закатов видела она за минувший год?