Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

И писатели-мейнстримовцы немедленно наперегонки бросились осваивать приемы Джойса и Кафки, Берроуза (не фантаста) и Миллера (не Артура) с разной степенью умения. При этом напрочь отметя Сэлинджера и Фолкнера — так, мол, мы всегда умели.

Не будем говорить о том, что — не умели. (Кто-то ведь действительно умел.) Напомним только, что мейнстримовцы напрочь забыли азбучную истину: метод подразумевает определенные приемы, но отнюдь к приемам не сводится.

Ситуация между тем действительно смутная. Нет идеалов. Нельзя же всерьез считать идеалами «общечеловеческие» — на самом деле американские — «ценности»? Подозреваю, что и на родине этих «ценностей» их разделяет лишь болтливое меньшинство, навязывая молчаливому большинству. Но мы-то — Россия… Можете вы себе представить роман, посвященный страданиям… ну, скажем, банкира или педераста? Что получится? Совершенно верно, либо «Богатые тоже плачут», либо Джеки Коллинз. А и то и другое — не только не литература, но и не беллетристика. Так, жвачка.

Между тем в российской литературе остался уголок, на пейзаже которого может отдохнуть глаз. Это — фантастика. Единственный наследник упомянутого метода.

На этом тезисе я настаиваю. Гениальный розыгрыш саратовского профессора Р. С. Каца «История советской фантастики» недооценен. А ведь в книге есть второе дно: Кац свел всю советскую литературу к фантастической. И это действительно так. Не стоит останавливаться на прозрачном символизме книги (Луна — коммунизм), это ясно даже и ежу, как сказал бы Юрковский. Речь о другом: советская литература отстаивала идеалы. (Я не трогаю советскую действительность, реальное положение дел и идеалы не всегда совпадают — я говорю именно об идеалах, которых сейчас нет. А тогда они были! И даже оппозиционная литература строилась именно на идеалах. А следовательно, существовала в русле метода).

Так что при всем моем уважении к Наталье Ивановой, — она ошибается. Говорить надо не о новизне (приемов, тем и т. п.), а… скажем так: о забытом, но вечном.

Об идеалах.

Которые у фантастов, в отличие от мейнстримовцев, еще остались. К счастью. Хотя и не у всех, конечно…

Сейчас у российской фантастики появился единственный, может быть, шанс — попасть в мейнстрим. Ибо и пипл хавает, и благосклонно настроенные критики есть (пример Н. Ивановой не единственный. Появлялись в толстых журналах уже вполне благожелательные рецензии и даже большие статьи — например, на совместные творения Лазарчука и Успенского или на книги того же Лукина. Им, правда, тут же дали достойный отпор, но лиха беда — начало).

Однако дурной пример заразителен. И я боюсь, что сейчас писатели с репутацией (то есть с репутацией среди критиков), которым надоело публиковаться в толстых журналах тиражом три тысячи экземпляров, начнут писать НФ (научную фантастику), фэнтези и т. п. Не потому, что у них нет денег — есть: букеры, антибукеры и прочие премии с денежным эквивалентом, весьма немаленьким — имя им легион! А потому, что возжаждут истинной популярности. Уже есть пример — «Голубое сало» того же Сорокина. Пару лет назад критики склоняли эту книгу, сопрягая ее с пелевинскими «Чапаевым и Пустотой» и «Поколением П». Кто бы сейчас это «сало» вспомнил, если бы не великолепно проведенная Сорокиным совокупно с путинскими комсомольцами рекламная акция? А перед этим — даже критики забыли. Нет, понятно, «где имение, а где вода?»; бездарного В. Сорокина к гениальному Пелевину мог подверстать только критик с литературоведческим образованием, ибо считает, что оба они — постмодернисты. Мне как-то наплевать на определения, ибо литературоведение, как и медицина, время от времени объявляет, что все наоборот; для структуралистов и Шкловский, и Тынянов — не авторитеты, как для упомянутых не был авторитетом Овсянико-Куликовский. Но есть опасность: когда в мейнстрим хлынет волна фантастики, ее будут писать старые авторитеты — литераторы, увенчанные букерами и антибукерами. И писать будут скверно и непрофессионально, на манер Т. Толстой и В. Сорокина, ибо для того чтобы писать фантастику, нужен определенный склад ума, который у признанных гениев мейнстрима не наблюдается. Ну, а то, что печатается сейчас в «Эксмо-пресс», «Армаде» и т. п., критика снова не заметит.

Критика в этой ситуации — сама по себе — меня особенно и не волнует. Она ведь — тоже литература. Но без критики фантастикой не займется и литературоведение. (То, что сказано о нем выше, прошу считать истинным моим мнением — надо только пояснить, что Овсянико-Куликовский был прав для своего времени, Тынянов — для своего, а постмодернизмом литературоведение пока не занималось: им занимались критики с литературоведческим образованием.)

И это будет плохо.

Потому что фантасты продолжат вариться в собственном соку. Будут писать друг о друге — и сами о себе (уже есть примеры). Будут друг друга награждать: москвичи — москвичей, питерцы — питерцев. Есть и будет душный мирок, которому не раздвинуться до Вселенной. Со временем появятся и другие авторы, жаждущие наград. И все они так и не поймут, что такое хорошо, а что такое плохо.

Этот вопрос был задан в Новосибирском университете на защите первой кандидатской диссертации, посвященной НФ. Лет этак двадцать назад. Я не знаю, что ответила соискательница, но, наверное, ей удалось убедить оппонентов, что — да, литература, ибо искомую степень кандидата филологических наук она получила.

К сожалению, вопрос этот актуален и по сию пору. Нынче — даже особенно.

Фантастика — жанр, популярный в любое время и при любом общественном строе. Сейчас, в период так называемой рыночной экономики, этот жанр популярен тем более, ибо — что скрывать? — уводит от действительности. Особенно нынешний ее поток. Фантастику теперь читают люди, во времена исторического материализма не подходившие к полкам, на которых она располагалась. Тоскливо им в нынешнем мире!

Наша страна, как известно, была самой читающей. Я вообще-то в этом сомневаюсь, но пусть, ладно. Вопрос: что она читала?

При трезвом размышлении ответ ясен: Пикуля, Юлиана Семенова и братьев Вайнер (кстати, не худшие образчики развлекательного чтения), в какой-то мере, как того требовали школа и институты, классику. Значительная часть напечатанного лежала в библиотеках с чистейшими формулярами.

Традиции сохранились. Есть люди, которые их блюдут!

Сейчас самый популярный жанр — так называемые «бродилки». Посвященному ясно, что название это (жаргонное, конечно) произошло от компьютерных игр. И должно быть написано на том же уровне. Бродилка может быть научной фантастикой, технотриллером, фэнтези, волшебной фантастикой, даже женским романом — она всегда остается сама собой. И самое скверное то, что чем лучше бродилка написана, тем менее она популярна. Десятки (сотни?) новых имен авторов бродилок появляются ежегодно. Почти все они написаны достаточно гладко. Абсолютно бездумно. Сюжет держит в напряжении. Герои, правда, совершенно одинаковы, но чем Алехан Орлов у Пикуля отличался от Григория Потемкина? Тем, что имел два глаза.