Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Увы, это не так».

И все…

Впрочем, отзыв умного критика вполне понятен по третьему абзацу, который он уделил книге: «А шесть чистых страниц для заметок в конце книги лучше было бы использовать для сведений об авторах». Мол, сделайте сначала имя, добейтесь, чтобы критики читали фантастику, а потом можно и поумничать. Если будет к тому охота. Но чтобы читать что-то, надо все-таки знать — что.

Мейнстрим же к фантастам придет сам. К настоящим писателям-фантастам. К тому идет — простите за невольный каламбур. Мейнстрим — не литературное течение, это тоже своего рода состояние души. Хочется именно так, и по-другому не получается. И все равно — рвутся писатели в первооткрыватели, а до В. П. Катаева и гениального Ю. К. Олеши, которые в свое время плыли в мейнстриме и не знали, что это мейнстрим, им очень и очень далеко.

Пока существует человек, литература не умрет. Она, как Гольфстрим, будет включать в себя все новые и новые течения.

Это тема, конечно, отдельная, но она великолепно иллюстрирует мою статью.

Как злободневны строки из пародии А. Архангельского чуть ли не восьмидесятилетней давности — по отношению к стихам, которыми наши авторы так обильно оснащают свои опусы!

Вы что-нибудь поняли?

Это «стихи» из книги уже упоминавшегося А. Карелина.

А вот еще образчик:

Ну ладно, здесь отсутствие смысла можно оправдать тем, что сие — перевод с эльфийского. Что дозволено эльфу… Но в первом-то отрывке — про что? Жгучим стремлением к чему была ИХ суть? И почему в одной фразе — настоящее и прошедшее время? Неужели автор песни об Ушедших Высоких не знал русского языка (о том, что оные стихи — перевод, Карелин не говорит, не иначе — гордыней одет!)?

И таковы почти все стихи, печатающиеся в моем любимом жанре…

Есть, конечно, стихи Е. Лукина. Настоящие. Можно назвать еще пару имен. Но, заметьте, эти стихи фантастов, как правило, ни малейшего отношения к фантастике не имеют. (И кстати, сколько лет Евгений не решался их публиковать!)

…Еще совсем молодым юношей я похихикивал над стишками Г. Гуревича из повести «Первый день творения»:

(Помните? «Велик и славен, словно вечность, Король, чье имя — Благородство. И отступила бесконечность, И уступило первородство!». «Бесконечность? Правильно, уступила».

Стругацкие сделали грубую пародию, которая в данном контексте и была необходима. Но Гуревич-то писал стихи, думая, что они как раз стихами и являются… Как не вспомнить родного и близкого премьера, который однажды тонко заметил: «Хотели как лучше, а получилось как всегда!»)

Сейчас масса молодых и не слишком молодых авторов убеждена, что пишет стихи. Цитирую:

Мысль, конечно, чрезвычайно свежая. А «кроется врастанье» да еще «в гиблый лед» — это что-то! Я уж оставлю в покое размер — черт с ним! — и ударенье в слове «это»… У автора есть шедевр и покруче:

Видно, что поэт любит Высоцкого и его находки не прошли для поэта даром; вспомним: «Воют воем, что твои упокойники». И конечно, где еще, как не в фантастике, можно представить себе небо с луной, но без звезд? А какова собственная находочка автора «зд нет»? Какой язык сие выговорит — не знаю. Да, не Ломоносов! Как там у него? «Открылась бездна звезд полна». Сразу видно, что сейчас Природа отдыхает.

Ну да ладно. В. Ильин, которого я сейчас цитировал, — автор небесталанный, однако не более того. А вот мой любимый В. Рыбаков… Конечно, прекрасный писатель. (И он это понимает сам, знает себе цену, судя по рассказикам А. Измайлова, опубликованным, кажется, в «Звезде».) К тому же еще и лауреат — не только премий, которыми фантасты награждают друг друга, но и Госпремии. И, как любой человек, вправе писать стихи. Даже целый цикл — и назвать его «Обрывки исповеди».

Но зачем этот цикл публиковать?

Я не хочу цитировать стихи Рыбакова. Слишком уважаю и ценю этого писателя. Напомню лишь один историко-литературный факт.

По свидетельству Ходасевича, М. Горький писал стихи каждую ночь. А по утрам их сжигал. Сколько корма было отобрано у литературоведов! Как-то он попросил своего жильца и нахлебника оценить его ночное творчество. «Графоманство» — был диагноз Ходасевича. Горький грустно кивнул. И почти единственная вещь в стихотворной форме, которую он опубликовал — юношеский грех, та самая «штука», которая «посильнее „Фауста“ Гете», — всю жизнь не давала покоя его совести. (А может, и жег он стихи из чувства противоречия именно потому, что Сталину нравилось.)

Я понимаю ситуацию, в которой вдруг у литератора все получается, за что бы он ни взялся. Ну — талант! Да еще и друзья хвалят. «Так я еще и вышивать могу!» — радуется литератор.

Не можешь. Хороший писатель — не обязательно хороший (или даже плохой) поэт. Поэзия — это не искусство соблюдать размер и находить рифмы, хотя и без этого нельзя. Если пишешь великолепную прозу, на кой черт тебе плохие стихи? Поэзия — это просто искусство… Ставлю точку.

Время — начинаю о Быкове рассказ.

Долго ждал, много лет дожидался момента, когда, кроме восторженного визга, по поводу творчества Быкова в моей голове возникнут какие-то мысли.

Ну-с, возникли.

Итак — я не считаю Быкова фантастом. Считать так — все равно что причислить к этой славной когорте Л. Леонова (кстати, одного из любимейших авторов Д. Быкова) за его страницы из «Дороги на океан», «Возвращения мистера Мак-Кинли» и «Пирамиды». Но кто я такой, чтобы спорить с сообществом? А сообщество как раз считает Быкова фантастом. Ибо из десятка литературных премий, присужденных Быкову, семь (а к моменту публикации, возможно, и больше, так как вышли еще две книги, мною пока не прочитанные — «ИКС» и «Синдром Черныша») относятся именно к премиям в области фантастики. Сами посмотрите: три — имени братьев Стругацких, две — «Бронзовые улитки», две — украинские — «Портал». (Кстати, от «Портала» я бы на месте Дмитрия отказался — за несерьезное отношение хохлов к любимейшему поэту Быкова. Ну, что это такое: «Танцювала рыба з раком, а пэтрушка с Пастернаком»? Впрочем, возможно, Быков плохо знаком с украинским фольклором.) За биографию Пастернака (великая без скидок литература в биографическом жанре, уровня Тынянова, хоть и несколько в ином роде) он, кстати, удостоен премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга». Еще один «Нацбест» Дмитрий получил за «Остромова…». «Честь мала, но не трогай хоть эту» .