Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

На помощь пришел второй секретарь Ошского обкома Бейшенкул Темирбаев, парень славный и науке не чуждый — окончил в свое время МИСИ, потом ВПШ, защитился по философии, а по возвращении был направлен на партийную работу. За годы учебы он изрядно европеизировался, русским владел, пожалуй, лучше, чем родным, и иногда даже щеголял этим, вставляя к месту и не очень диалектизмы средней полосы.

— Значит, так, — рассудил он вечером, «за рюмкой чая» в гостиничном люксе Баринова. — Чего прежде всего и перво-наперво женщины ждут от мужчины?.. Правильно: внимания к их прелестям и букетов. Первое я оставляю за тобой, второе беру на себя.

Юбилей очень удачно приходился на пятое марта.

И вот ранним утром четвертого, то есть на следующий день, Бейшенкул повез его в теплицу ошского зеленхоза, где им срезали и упаковали по коробкам наинежнейшие розы в бутонах — пятьсот пятьдесят пять штук. А потом эти коробки они сдали командиру экипажа Ту-154 рейса Ош — Москва, а в Домодедово их забрал сотрудник киргизского поспредства и доставил тем же вечером прямо на дом юбилярши.

Бейшенкул подпустил еще и национального колорита — в нагрузку к цветам приложил роскошный небесно-синий чапан, расшитый серебром, и женский головной убор элечек — ему под стать. А на возражения Баринова ответил, посмеиваясь: «Кончай, Паша! Это все из представительского фонда, такими штучками мы одариваем среднепочетных гостей. Ты же знаешь, настоящий сувенир должен быть дорогим, но абсолютно бесполезным и желательно нелепым, тогда он лучше запоминается и больше ценится… В конце концов, пусть знают, что ты, чай, не последний человек в Киргизии! А москвичи, сам в курсе, на халяву падкие».

Баринов тогда, к слову, и своим «восьмимартницам» привез по шикарному букету в тридцать три розы. Лиза, а в особенности девочки были в совершеннейшем восторге, битый час расставляли по всей квартире — не то чтобы ваз, места не хватало!..

И когда он смотрел на это великолепие, вдыхал кружащий голову аромат, то невольно представлял, а каково пришлись в заснеженной и завьюженной Москве не миллион, конечно, но более полутысячи алых роз? Наверняка та квартира, пусть даже в престижнейшей высотке на площади Восстания, так же, как и ее хозяйка, такого количества цветов одномоментно никогда не знала и не видела…

Розалия Соломоновна к звонку отнеслась с пониманием и делово, заверила, что лично проследит за работой комиссии, буде та состоится, и снова поинтересовалась, когда же, наконец, дорогой Паша Филиппович решится сам возглавить институт, ведь тогда ему прямая дорога в члены-корреспонденты… Попутно намекнула на грядущие большие политические перемены в самом скором будущем, а значит, и кадровые подвижки в высшем эшелоне, рекомендовала аккуратнее отнестись к возможным приглашениям для разного рода альянсов и впервые отрытым текстом сказала, что он, Баринов, вот уже полтора года значится в списке резерва президиума Академии…

Разговор этот оставил после себя смешанное впечатление, уж больно по-хозяйски повела себя Розалия, одну за другой ограничивая или даже обрезая у него степени свободы. Дистанцироваться уже не получится, но надо постараться изо всех сил хотя бы удерживаться подальше от их кабинетных игр… Так сказать, «и барский гнев, и барская любовь».

Заместитель директора НИИ экспериментальной медицины Панков, номинальный куратор Киргизского филиала, тоже оправдал ожидания. Весело похрюкивая и похахатывая в трубку, заявил, что де-юре лаборатория Баринова вместе с институтом находится, конечно, в ведении киргизской Академии, но де-факто — союзной, а потому на любые резкие телодвижения он, Панков, заведомо наложит «табу», и об этом там прекрасно знают.

«А вообще, Паша, во-первых, ты — наш наместник в Киргизии, кто посмеет тебя тронуть? Во-вторых, с этими шавками сам легко управишься. Ты ж — величина, чуть ли не член ЦК… Бюро горкома?.. Хрен редьки… Иди прямиком в Академию, к президенту, а хочешь, я сам сей секунд звоню вашему Акаеву… Ну, ладно, ладно, давай подождем… Тематика института утверждена, план по подготовке научных кадров выполняется, результаты исследований налицо — что еще им из-под тебя надо? А чем ты в свободном плавании занимаешься — левитацией или телепатией, не их собачье дело. Да хотя бы сравнительной физиологией леших и домовых!.. Спи спокойно, дорогой товарищ… Ладно, ладно, твое спасибо летом натурой возьму. Хочу пару неделек на Иссык-Куле позагорать, так что жди в гости…»

Баринов откинулся в кресле и только сейчас позволил себе закурить. Дело, можно сказать, сделано. Эти трое гарантированно нейтрализуют любую ведомственную комиссию на местном уровне. Если, конечно, их не опередит Габитов. Поэтому можно вместо мышиной возни со спокойной душой заниматься настоящей работой…

Итак, в каком направлении будем продолжать с Афанасьевой?

Как водится, неприятности поодиночке не ходят.

…Собственно, в январе работали мало и вяло, ничего нового не появилось. И «странных» снов у Афанасьевой зафиксировано не было. Ну, не видела она ни одного.

Однако порядок есть порядок, и Баринов собирался в очередной раз познакомить ее с последними результатами.

Но разговор поломался сразу. Не дожидаясь начала «лекции», Нина спросила в лоб:

— Павел Филиппович, что дадут дальнейшие исследования моих сновидений? Я имею в виду, так ли уж необходимо мне и дальше проводить ночи в лаборатории?

Собираясь отказываться от дальнейших экспериментов, она подготовила несколько причин в оправдание. Тут и загруженность на работе, и необходимость больше времени уделять сыну, и, как крайность, хотела даже намекнуть на недовольство и ревность мужа… Но посмотрела на Баринова, вздохнула и неожиданно сказала правду:

— Устала я, Павел Филиппович. От всего устала. Элементарно и тривиально.

А поскольку он снова ничего не ответил, только сосредоточенно помешивал кофе в чашке, продолжила:

— Я прикидывала, за полгода статистика должна набраться солидная: что-то около ста двадцати ночей, а это почти тысяча часов сна под наблюдением. Зарегистрировано, описано и документально подтверждено шестнадцать сновидений… Павел Филиппович, вы можете сказать, что нового могут принести мои ночевки здесь?

Баринов отложил ложечку и посмотрел ей прямо в глаза.

— Да, Нина Васильевна, вы хороший математик. Сто двадцать три ночи, включая январские, грубо — девятьсот тридцать часов, шестнадцать случаев «эффекта Афанасьевой»… Статистика неплохая.

— Так в чем же дело?

— Мне нелегко признаться в этом, Нина Васильевна, однако… Вы абсолютно правы в главном, за это время мы не продвинулись ни на шаг. Я имею в виду природу ваших снов. Ведь первоначальной целью наших исследований было выяснить их причину и происхождение… Да, попутно мы подтвердили вашу уникальность, открыв новые эффекты, с вами связанные и вам присущие. Но это не основное… Хотя, как знать, в науке часто бывает, что побочные эффекты становятся основными. Так что некоторый результат все же присутствует.