Юлия Меган - Ген молодости

Все члены экспериментальной группы были одеты в траур.

– Кенельман! – заорала Грета, распахнув объятия и со всей дури рванувшись навстречу подруге. Если, конечно, можно назвать подругами женщин, которые не виделись сорок лет. – Кенельман, старушка! Как я рада! Вот это да!

Она стиснула Эмили за плечи и принялась отчаянно трясти. Видимо, это должно было означать горячее приветствие.

– Тш-ш! Тише! – зашикали на неё остальные. – Грета, не ори, как сумасшедшая! Из-за тебя нас всех сейчас заберут в полицию!

– Ч-чёрт! – Чернокожая женщина заметно сбавила обороты. – Никак не могу привыкнуть к этому новому дурацкому закону! И кто только выдумал подобную ерунду? Видите ли, нельзя кричать в общественных местах! Что за бред?! Куда катится эта страна?! Ещё через сорок лет нас вообще заставят говорить только шёпотом!

– Я думаю, до этого дело не дойдёт, – улыбнулась Эмили. – Ну, здравствуй, Грета! Как поживаешь?

Стиснутая дружескими объятиями, мисс Кенельман еле могла пошевелиться.

– Да как тебе сказать? – Чернокожая женщина продолжала держать подругу за плечи, хотя трясти всё-таки перестала. – Кручусь помаленьку. Видишь, снова состарилась!

И она громко захохотала прямо в лицо Эмили.

– Мисс ван Мейер, – обратился к ней кто-то из группы. – Соблюдайте хотя бы приличия! Мы же всё-таки на похороны едем, а не в цирк!

Поймав на себе осуждающие взгляды, Грета несколько умерила пыл.

– А ты как? – уже вполголоса спросила она подругу.

– Наверное, также, – вздохнула та.

Автобус подъехал почти вовремя, опоздав всего на пару минут. Недостающая часть группы находилась внутри.

Мисс Кенельман с чувством трепетного ожидания поднялась на траволаторе в салон и, конечно, тут же наткнулась взглядом на глаза Ричарда. Ему снова было шестьдесят, он был зрел, по-мужски привлекателен и, судя по всему, ждал встречи с Эмили.

– Здорово, Вайлоу! – бросила на ходу Грета, протопав к свободному сиденью. Мисс Кенельман поспешно примостилась рядом с ней. Ричард оказался сразу позади бывшей пассии и тут же всем телом подался вперёд.

– Эмили! А ты не хочешь со мной поздороваться?

Женщина ощутила щекой его горячее дыхание, тёплая волна мгновенно разлилась по телу.

– Здравствуй!

Она боялась повернуться. Интуиция ей подсказывала, что светящийся, притягательный взгляд Ричарда сейчас излучает тепло и спокойствие – то, чего ей так не хватало все эти сорок лет. А, впрочем…

Мисс Кенельман обернулась, и у неё мгновенно перехватило дыхание. Да, это опять случилось – она утонула в глазах Ричарда и поняла, что новый виток их отношений неизбежен.

– Мисс Кенельман! Мистер Вайлоу! Мисс ван Мейер! Привет! – Бао махала им рукой из конца салона.

Автобус тронулся в путь. Асфальтовая дорога вела его всё дальше и дальше от центра города, за окном потянулись бесконечные спальные районы. Эмили замерла в трепетном ожидании знаков внимания от Ричарда, который, поздоровавшись, почему-то сразу примолк и не предпринимал в отношении неё больше никаких действий. Грета бубнила ей что-то в ухо. Одинаковые многоэтажки сменились унылыми пустырями, и наконец, автобус запетлял между холмами. Он поворачивал то вправо, то влево, пока вдруг не съехал на обочину. Дальше можно было идти только пешком.

Пассажиры покинули салон. Возле дороги стоял указатель – чтобы достичь кладбища, им необходимо было обогнуть холм.

Идти было легко и приятно. Сквозь лёгкую дымку светило неяркое солнце, ветра не было, свежий воздух свободно проникал в лёгкие. Дорожку к кладбищу устилало недавно изобретённое покрытие под названием робений. Оно обладало потрясающими эксплуатационными свойствами, и федеральные власти уже строили грандиозные планы на его счёт.

Кладбище располагалось внутри холма. Стены огромной пещеры, высотой около десяти ярдов, были сплошь уставлены урнами с прахом усопших. Освещалась пещера тускло, после дневного света глаза Эмили еле привыкли к полутьме. Оказалось, что на кладбище полно народа. Люди стояли и скорбно молчали; играла тихая, печальная музыка.

Мисс Кенельман вдруг поняла, как давно она последний раз была на похоронах. Кажется, ещё в интернате… Да, точно, в интернате! Одна из её одноклассниц покончила с собой – перерезала в ванной вены. Почти никто из воспитанников не пошёл её хоронить, мероприятие показалось им скучным и не достойным внимания. А Эмили пошла.

Детей тогда ещё хоронили в гробах, взрослых уже только кремировали. И гробы, и урны с прахом закапывали в землю. Детям разрешалось иметь отдельные могилы – их кто-то ещё мог навестить. Взрослых помещали в коллективные захоронения – всё равно посещать их было некому. На детские надгробия ставили голографические фотографии – тогда они как раз вошли в моду. Эмили помнила, как пересекла границу кладбища и остолбенела.

Это была глубокая осень. В небе висели низкие, тёмные тучи, не пропускающие ни единого лучика солнца. Над рядами могил, как призрачное войско, парили в воздухе дети. Младенцы в подгузниках, младшие школьники в шортах и маечках. Больше всего было подростков. Серьёзные и улыбающиеся, белые, чёрные и желтокожие мальчики и девочки, умершие от болезней и суицида, убитые профнепригодными воспитателями или агрессивными ровесниками. Их было великое, великое множество…

Сейчас уже не осталось ни одного такого кладбища. Детей уравняли в правах со взрослыми и тоже стали кремировать. Это было намного дешевле и целесообразнее, чем разбазаривать дорогостоящую землю под территории погостов. Да и странную моду увековечивать память усопших с помощью голографических фотографий признали неэтичной. Кладбища снесли, отдав огромные освободившиеся площади под застройку.

А потом кому-то из членов правительства пришла в голову идея устраивать захоронения внутри холмов. Пещеры выкапывали и оборудовали по последнему слову высоких технологий. Немного трудоёмко и несколько затратно, зато какая экономия ценных земельных ресурсов! И руководство страны, и простые граждане были вполне довольны. К тому же теперь кладбища никому не мозолили глаза и не напоминали о бренности существования. Всё было аккуратно спрятано и замаскировано, а это тоже немаловажно – хранить память об умерших уже никому не хотелось.

Двенадцать членов экспериментальной группы присоединились к толпе скорбящих. Эмили почувствовала, как Ричард взял её под руку, и не стала сопротивляться. Ей вдруг стало интересно, а откуда взялась вся эта публика? Мисс Кенельман принялась, как можно незаметнее, рассматривать лица присутствующих.

Первое, что бросилось ей в глаза – невозможно было понять, какого возраста все эти люди. Под вуалями и полями траурных шляп просматривалась гладкая, без морщин, кожа. Густые, шелковистые волосы женщин струились по плечам, мускулистые тела мужчин не могли скрыть даже чёрные, строгие костюмы. Здесь не было согбённых, немощных старцев, схватившихся за клюку трясущимися, скрюченными пальцами, не было инвалидов в колясках, никого не поддерживали под руки, чтобы он не упал. Мало того, никто не сидел, несмотря на то, что возле стен стояли длинные ряды скамеек.