Андрей Кокоулин - Возвращение в Пустов

— Не прибедняйся, — сказал Шумер.

— Я серьезно! Я вот смотрю на тебя и даже завидую. Мешки из пустых карманов достаешь, переломы вправляешь, гамак, понимаешь, родил. Колготки! Не было колготок, так и те в комоде по-тихому сотворил. Но я опять же не об этом. Ты должен придти на свой творческий вечер.

Шумер улыбнулся.

— Зачем?

— А я позвал всех твоих, — глянув искоса, сказал Бугримов. — И с первого, и с второго, и с третьего твоего похода. Неужели тебе не хочется на них посмотреть? На Сереброва, на Пылеву, на Инночку твою, помнишь? Как устроились, как живут, что о тебе сейчас думают? У многих дети! Все, знаешь, как-то… Им ведь тоже интересно, каким ты стал и что им скажешь.

— Что я им скажу?

— Не знаю! — с воодушевлением произнес Бугримов. — Попросишь прощения! Обвинишь в предательстве! Что хочешь!

Шумер сошел с дороги на узенькую тропку.

— Я подумаю, — сказал он, обернувшись.

Бугримов, поблескивая золотой заколкой, посмотрел на него с насыпи.

— Ты не думай, ты приди.

— Я подумаю, — повторил Шумер, удаляясь.

— Я даже машину за тобой пришлю! — крикнул Бугримов. — Целый лимузин. Как звезде! Как Киркорову! Твои древние приверженцы ахнут.

Шумер не ответил. Несколько метров он воевал с теснящим тропку забором, потом перебрался на мостки, оставил у кучи мешков свой, собранный у кладбища, и на всякий случай, чтобы Бугримов не увязался, пересек чужой спящий двор.

Творческий вечер!

Мимо безмолвным пятном проплыл торец соседского дома, прошмыгнула кошка — набор светлых и темных пятен. Да, интересно было бы посмотреть в глаза ребятам, подумалось Шумеру. Будет ли им стыдно? Или они совершенно не жалеют о том, что не пошли со мной до конца? Что в них осталось с того времени?

Шумер качнул головой.

Нет, у Бугримова без подвоха не бывает. Чего тогда ждать? Что его обмажут в дегте и вываляют в пуху? Так сказать, представят публике во всей красе. А что он теряет? Ему, в сущности, не в первой. И, кстати, эта встреча может послужить стартом для его новой личности. Он так и объявит: я — новый человек, я больше никого не принуждаю следовать за мной. Но буду делать то, что считаю нужным.

Нет, это сразу конфронтация, Бугримов закусит удила. Значит, раскрываться не стоит, напустить туману, сказать: ждите, ждите, скоро все изменится. Даже если вы против. И Инну… да, увидеть бы. Сколько ей было тогда? Восемнадцать? Сейчас двадцать-двадцать один. Замечательная девчонка была, светлая. Возможно, даже в побег мой не верила… какое-то время. Пожалуй, замуж уже вышла, дело нехитрое.

Шумер улыбнулся.

Ему вспомнилось, как Инна обнимала его в тамбуре, как от нее пахло, травой, апельсиновым соком, свежестью, как она смеялась, когда он, уже в Пустове, такой могучий, такой всесильный волшебник, ушиб пальцы о трубу и заскакал, шипя, на одной ноге.

Впрочем, что толку об этом думать? Прошло.

Встав на мостки перед своим подъездом, Шумер отряхнул штаны, понюхал рукав пальто, не сильно ли пахнет всякой дрянью. Пальто пахло сыростью. Нормально. Почувствовав голод, он посмотрел по сторонам, не видит ли кто его, украдкой сотворил себе горячую сосиску в тесте и, сидя на лавочке, торопливо ее сожрал.

Много ли человеку нужно? Тепло разлилось по телу. Ощущение близких перемен вдруг проросло в Шумере, отдало в пятки, качнуло небом, и он, слегка оглушенный, решил, что творческому вечеру — быть! Не важно, что полагает о нем Бугримов и зачем ему это понадобилось. Он воспользуется предоставившейся возможностью.

Дверь в квартиру была открыта.

Стараясь не скрипеть полами, Шумер защелкнул замок, в темноте разулся, снял пальто и прокрался в свою комнатку. Чего он никак не ожидал увидеть, так это того, что его кровать опять окажется занята. Кто-то, поджав ноги, спал на ней в кроссовках.

Шумер включил свет.

Человек, прикорнувший на кровати, сморщился, закрыл рукой молодое лицо. Через мгновение он узнал Шумера и вскочил.

— Где она?

— Тише, Дима, — сказал Шумер, не дав парню схватить себя за грудки.

— Мне плевать! — прошипел Дима, предпринимая новую попытку что-нибудь сделать с противником. — Ты отнял у меня выигрыш, а потом — девушку.

— Успокойся.

Несмотря на тесноту, Шумер ускользнул в сторону, и Дима треснулся локтем об угол комода.

— Бли-ин!

— Поделом.

— Я тебя все равно урою!

Устроивший неудачную засаду гость быстро-быстро потер локоть. Выражение его лица было страдальческим. Шумер отступил к двери.

— Дима, — сказал он, — ты видишь со мной Люду?

— Что?

Шумер развел руками.

— Я один.

Дима нахмурился, посмотрел с сомнением.

— А где Люда?

— Уехала.

— Куда? Ты же ее это… к себе привязал. Еще в поезде.

Шумер вздохнул.

— Ага, привязал. На девять девятнадцать. Ты-то как сюда попал?

— Пустили, — Дима сел на кровать, глянул на Шумера исподлобья. — Я сказал мальчишке, что я твой брат. Младший.

— Понятно. Проходной двор! А кто тебе сказал, что надо идти именно сюда?

— Не знаю, на вокзале, кажется, в кафе, подсел какой-то мужик. Что, спрашивает, потерял любовь всей своей жизни?

— И мужик оказался знающий?

Парень опустил взгляд.

— Ага. Мы водку за дружбу пили. За суку-любовь. Он говорит, если это Людка Степнова, то искать ее надо у Шумерского. Ты же Шумерский?

Шумер улыбнулся.

— Шумеров.

— Во, значит, он правду сказал.

— Полуправду. Припозднился ты. Уехала твоя Люда с утра вчерашнего дня то ли обратно в Телегин, то ли еще куда-то. Я не следил, не интересно было.

— Почему?

— Почему уехала? Не устроила ее новая жизнь.

Дима оглядел комнатку.

— Ну, да, — хмыкнул он, — к такому она не привыкла. У нее, наверное, шок был.

Шумер вспомнил, как Людочка, сняв трусики, предложила ему заняться любовью.

— Да, — кивнул он. — шок.

— Погоди, как вчера? Что мне тогда делать? — спросил Дима.

— Не знаю, — пожал плечами Шумер. — Ты бы ей позвонил.

— Не отвечает.

— Попробуй еще раз.

Дима, шевельнув крепким плечом, потянул из кармана куртки смартфон, включил и тут же, передумав, выключил экран.

— Куда звонить? Ночь же.

— Точно, ночь.

— Ты тогда извини, — сказал Дима, поднимаясь. — Я думал… У нее бывают заскоки, это нормально. То песика пожалеет, то, видишь, такого облезлого, как ты. Чтобы позлить, быть может. Но на выигрыш ты меня все равно обул. Поэтому хотя бы денег дай, на такси. Я вообще последнее в кафе пропил.

Шумер улыбнулся.

— Сколько?

— Сотню, а лучше полторы. Или две. Ночью за сотню никто не согласится. Если жмешься, я тебе потом возмещу. Слово.

Шумер сунул руку в брючный карман и достал две сотенные бумажки.

— Бери.

— Вокзал в какую сторону? — спросил Дима, пряча деньги в бумажник.

Шумер показал в окно.