Андрей Кокоулин - Возвращение в Пустов

Стало тихо.

Шумер смотрел в зал, на вчерашних мальчишек и девчонок, когда-то заглядывавших ему в рот и готовых по одному взмаху руки со счастливым смехом броситься выполнять его указания. Они повзрослели. И они правы, с грустью подумал он. Инна, Дима, Семен… И, может быть, я испугался, сбежав, именно этого — что они будут правы в будущем. Ведь, в сущности, едва мы высадились тогда на перрон, я уже знал, что ждет этот десант в конце, чем все обернется. Уже чувствовал. И только мое упрямство заставило их участвовать в спектакле, где четыреста человек без шанса на успех бьются о жизнь.

Ему вдруг стало жалко их, и Шумер мимолетно поправил кому легкие, кому сердце, кому выбитое колено, Сане Малышеву убрал зарождающуюся желудочную язву.

Теперь один, один. Он улыбнулся, неожиданно понимая, что больше не злится на них. Ладно, предательство обоюдное, ладно.

— У меня нет возражений, Семен, — сказал Шумер. — У нас вышел не «ледяной поход», но горький опыт. И все же я рад, что большая часть вас пришла сегодня сюда.

— И какие у вас планы, Сергей Андреевич? — спросил Семен. — Собираете новых претендентов?

Шумер качнул головой.

— Я же сказал…

— Собирает! — крикнул с верхнего ряда Петр.

Снизу заоборачивались. Петр, привлекая к себе еще больше внимания, пошел вдоль ряда к проходу.

— Я ехал с ним в одном купе, — напрягая голос, чтоб всем было слышно, объявил он. — Я был свидетелем. Он задурил голову целому вагону.

— Петр, — с укоризной улыбнулся Шумер. — Это же не правда.

— Это правда! — Петр спустился на ряд и застыл в проходе, обвинительно вскинув руку. — Он рассказывал о деньгах и бессмертии и сводил народ с ума. На весь вагон! На весь поезд! Бу-бу-бу! Следуйте за мной!

— Я такого не говорил, — сказал Шумер.

— А почему мы тогда здесь? — спросил Петр. — Или нас занесло сюда случайно? Вы же еще приняли меня в апостолы.

Шумер вздохнул. Взгляды сидящих в зале сосредоточились на нем.

— Ты сам себя им назначил, Петр.

— Да-да, — засмеялся Петр. — Скажите спасибо, что мне хватило силы воли вырваться от вас и еще прихватить Людочку, которую вы хотели использовать как сексуальную рабыню. Людочка, подтверди.

Людочка встала. В темноте, за спинками кресел, не было видно, надела она колготки или нет. Шумеру вдруг именно это стало любопытно узнать.

— Сергей Андреевич, — произнесла Людочка, не спеша соглашаться со словами Петра.

— Да, Люда, — сказал Шумер.

— Скажите, разве мы все плохие люди? — спросила Людочка, вложив в свой вопрос странную, обиженную интонацию.

— Нет, — сказал Шумер, — мне редко встречались плохие люди. А здесь, в зале, мне кажется, собрались люди исключительно хорошие.

— Но вы нами брезгуете.

— Нет.

— Вы — отец лжи! — выкрикнул Петр.

— Заткнись, — лениво одернул его парень, занимающий место рядом с Семеном в красно-зеленой тельняшке. — Сядь посиди.

— Но…

— Ты не понял?

Парень привстал, и вид его был настолько брутален — штаны хаки, армейская куртка, стрижка под «ноль», что Петр предпочел не возражать.

— Да, Людочка, — улыбнулся Шумер, — продолжай.

— Я просто хотела спросить, — сказала девушка, качнувшись, — если мы люди хорошие, и вокруг, наверное, тоже люди не очень плохие, — Шумер кивнул, — почему вы так хотите нас изменить? Почему мир для вас обязательно плохой, если в нем живут хорошие люди? Почему все у вас неправильно и требует вмешательства?

Несколько человек зааплодировало, а Шумер внутренне скривился. Дура какая, подумалось ему. Мстит, что не переспал. Чулки не подарил. Ага, все хорошие, а я, получается, дурак, потому что этого не вижу. И что объясняй, что не объясняй…

— Дело не в этом, — сказал он. — Хорошие люди за рулем автомобиля в тумане, на горной дороге, перед пропастью не перестают быть хорошими, но если не научить их управлять…

— И это только вы знаете?

— Да!

— Потому что у вас дар?

— Да!

— И именно поэтому вы каждый раз, вместо того, чтобы научить управлять, выпрыгиваете из автомобиля?

Шумер услышал, как Бугримов произнес у кулис: «Туше!».

— Я…

Стиснуло горло. Шумер неожиданно ощутил, как волна обиды, подкатив, шипит на языке, покалывает уголки глаз. Почему-то именно от Людочки, не имеющей отношения к предыдущим его походам, постороннего процентов на девяносто человека, слышать про предательство было особенно горько. Сама предала сначала Димку своего, потом меня, разменяв на придурка Петра, а туда же! И слушают, и хлопают. Ай, как остроумно! Из машины, на полном ходу… Честно, последняя капля. Зря.

— Извините, вечер окончен, — выдавил Шумер.

Он развернулся и на прямых ногах пошел со сцены прочь.

— Сергей Андреевич! — ударило ему в спину разноголосье. — Куда вы?

— Опять бежите?

Хотелось ответить: «Да!». Мелькнула кулиса, растянулось с укором лицо Бугримова, сложилось в притворную гримасу:

— Шумерский, ну, это уже свинство!

Локоть зацепили чужие пальцы.

— Ничего! — Шумер стряхнул их с рукава.

— Часа не прошло.

— И пусть!

— А билет?

Бугримов потряс выхваченной из кармана бумажкой.

— Подавись! — прошипел Шумер, выбив билет из его руки и углубляясь в ломаный, темный коридор. — Нет, подотрись!

В нише шевельнулась тень конферансье.

— Как знаешь! — крикнул Бугримов. — Провожать не буду!

— И не надо!

— Так ты уезжаешь? — вдогонку услышал Шумер и толкнул дверь в гримерку.

Обида в нем боролась с рассудительностью, а желание кинуться на вокзал и первым же поездом швырнуть себя куда-нибудь подальше от Пустова со всеми его жителями, несостоявшимися апостолами и неудачливыми учениками столкнулось с обещанием самому себе не делать больше импульсивных поступков. Помявшись, Шумер решил, что определит победителя позже. У него будет время — все-таки дорога к вокзалу лежит через пол-города. А там он, вполне возможно, и повернет.

Нет, надо же, ничего им не надо, они и так хорошие!

— Ой!

Олечка выглянула из закутка.

— Мне пальто, — сказал Шумер.

— А выступление уже кончилось?

Девушка подошла к вешалке и зашуршала целлофаном, со стуком и шелестом смещая костюмы на плечиках, чтобы добраться до пальто.

— Да.

— Вы снова фокусы показывали?

— Нет, пробовал себя в разговорном жанре.

— Стендап?

Шумер просунул руку в рукав вытянутого пальто.

— Почти. Только не так смешно.

Пока он застегивал пуговицы, пока отряхивал полы, пока наматывал на палец короткую черную нитку, обнаруженную на плече, Олечка смотрела на него с невысказанным вопросом в глазах. Чуть не привставала на цыпочки.

— Что? — не выдержав, спросил Шумер.

— Вы раздражены?

— Немного. А что?

— Я хотела сказать…

Шумер оглянулся на дверь и вздохнул.