Андрей Кокоулин - Секретарь

— А на самом деле обиделся на меня, да?

— Немного.

— Эх, ты…

Мёленбек как-то совсем по-отечески потрепал Лёшку за загривок. Лёшка и не хотел, а расплылся в улыбке.

— Ой, я вам сейчас такое расскажу!

— Интересно послушать, — сказал Мёленбек.

— Да, мне тоже, — прогудел Мальгрув.

Они перешли в обеденную. Лёшку, правда, тут же услали в туалет мыть руки. Как дошколёнка какого-то. Но левая ладонь, следует признать, была по настоящему грязная. Да и физиономию в зеркале, как оказалось, украшали серые полосы, жирными усами расходящиеся из-под носа к глазам и ушам. Коммандос, честное слово.

И где подхватил?

Наверное, когда сквозь дом продирался, решил Лёшка, слушая, как громко хохочет Мальгрув и звенит расставляемая посуда.

Представ в обеденной с чистыми лицом и руками, он был допущен к столу и выбрал себе место напротив Штессана. Наискосок какой-то невозможной глыбой высился веселый великан из первой сотни Первого кнафура.

— Что ж, — произнёс Мёленбек, — сегодня наш ужин — праздничный.

Лёшка с удивлением посмотрел на пустые тарелки.

— Я хочу гуся, — качнувшись, сказал Мальгрув.

Движением руки он расчистил перед собой участок стола. Видимо, как раз для блюда с гусём. Жалобно звякнула вилка.

— Мне — динбранн по-энкаторски, — сказал Штессан. — С дадьюком и цебисом, если можно.

Мёленбек кивнул.

— А тебе, Алексей? — спросил он.

— Мне? — Лёшка перевёл взгляд с владельца особняка на Мальгрува и Штессана, но все трое были серьёзны. — Это что, розыгрыш?

— Это ангрим, — сказал Мёленбек, поводив перед Лёшкиным носом тонким, с палец размером, кристаллом с зелёной искрой внутри. — Очень редкая вещь.

— И что? Он исполняет желания?

— Нет, это моя кладовая. Продукты в ней не портятся и очень долго остаются такими, какими ты их туда положил. То есть, свежими и горячими.

— И у вас там есть гусь?

Мёленбек посмотрел сквозь кристалл на свет.

— Сомневаюсь. Не помню, чтобы прятал в ангрим гуся. — Он хитро посмотрел на Лёшку. — Но это же не мешает его загадывать?

— Тогда мне мясо с картошкой! — сказал Лёшка.

— Что ж…

Мёленбек на мгновение прикрыл глаза, пожевал губами. Искра в ангриме сделалась ярче.

— Алексей, дай руку, пожалуйста.

— Зачем? — спросил Лёшка, протягивая ладонь.

— Затем, что ты все-таки полон ца.

Мёленбек сжал Лёшкино запястье, которое неожиданно потеряло чувствительность, и онемение поползло вверх по предплечью.

— Эй! — забеспокоился Лёшка.

— Спокойней, Алексей, — наклонил голову Мёленбек. — Или ты думаешь, что я хочу нанести тебе вред?

— Нет, но…

— Осторожней!

Ангрим сверкнул.

— Поймал! — крикнул Штессан, когда чуть ли не на голову ему из ниоткуда свалилась овальная, распространяющая острый мясной запах миска.

— Ага! — великан Мальгрув обрадованно потер руки, глядя, как Иахим настороженно нюхает блюдо. — Господин цайс-советник, мне если не гуся, то кабанчика. Кабанчика, наверное, будет даже предпочтительней.

— Погоди, Эран…

Мёленбек надул щеки. Кристалл сверкнул второй раз, и на ладони Мальгруву упал вертел с двумя хорошо прожаренными куриными тушками.

— Ну-у… — разочарованно протянул великан.

По сравнению с ним тушки действительно казались миниатюрными.

— Погоди ещё, — сказал Мёленбек, и на подставленную тарелку, брызнув соком, шлепнулся толстый шмат мясного пирога.

— Во, — повеселел Мальгрув, — а то будто обиделись на меня. А я что? Я просто большой, да. А птички — маленькие. Это все равно, что… да, все равно, что хъёлинга раздразнить…

Подмигнув Лёшке, он снял одну тушку с вертела, и она пропала в его ладонях. Раздался хруст, сквозь пальцы Мальгрува просунулось и безвольно повисло крылышко.

Когда тот поднес тушку к лицу, Лёшка едва подавил смешок — уж больно было похоже, что Мальгрув решил сделать ей искусственное дыхание.

— Алексей, — отвлёк его от созерцания скорой куриной помощи Мёленбек, — твоя очередь. Подними вторую руку повыше.

— Так? — Лёшка вздёрнул руку на головой.

— Примерно. Нащупай там…

Ангрим пыхнул ещё одной искрой. В пальцы поднятой руки сразу ткнулось что-то твёрдое, плоское, горячее.

Дно глиняного горшка?

— Держишь? — спросил Мёленбек.

— Да.

— Ну и опускай руку.

Лёшка, открыв рот, смотрел, как из пустоты, из воздуха на ладони появляется пузатая посудина с волнистым узором, обегающим широкую горловину.

— А теперь я себе.

Мёленбек встряхнул кристалл, и перед ним упало деревянное прямоугольное корытце, полное тушёных овощей.

— Все, — владелец особняка убрал ангрим куда-то за пояс. — Прошу ужинать.

— Угу, — отозвался Мальгрув, уже обглодавший до косточек первую тушку.

Лёшка подтянул посудину.

Густая красновато-коричневая похлебка тяжело колыхнулась, к поверхности всплыл кусок мяса, словно любопытствуя, кто его будет есть.

— Ну-ка, — Штессан, привстав, заглянул в Лёшкин горшок. — Можно?

— Пожалуйста, — сказал Лёшка.

Иахим нырнул в гущу алюминиевой ложкой, с плямканьем извлек её и, подставив ладонь, чтобы не пролилось, поднёс ко рту.

— Ум-м-м.

Он закатил глаза, от щеки к щеке катая пробу.

— Что? Что? — с тревогой спросил Мальгрув.

— По-моему, это с очень не простого стола. Я съем ещё?

Лёшка кивнул.

— Эй-эй-эй! — вознёсся под потолок Мальгрув. — Я тоже хочу!

— Возьмите ложку, господин ликурт, — произнёс Штессан, словно бросая вызов. — Мы решим это в поединке.

— И возьму! — взревел великан. — И решим! Где они?

— В тумбе, в ящике.

— Ага!

Чуть ли не с мясом вывернув ящик из тумбы, Мальгрув торжественно воздел над головой добытую ложку.

— До трёх уколов… ударов, — ледяным тоном проронил Штессан.

Великан сверкнул глазами.

— Годится!

— А понеслась!

Лёшка впервые в жизни наблюдал сражение на ложках. И что он мог сказать? Он мог сказать, что это было грандиозно!

Битва битв!

Позабыв о еде, он в совершенном обалдении смотрел, как невысокий Штессан и великан Мальгрув, пофыркивая, развернули стулья друг против друга, выставили ложки, зажатые между указательным и большим пальцами, сантиметрах в десяти от лица, зафиксировали в локте руку с холодным оружием второй рукой и наклонились к сопернику, чтобы он мог своей ложкой достать скулу, нос или шлепнуть ей по губам.

— Алексей, — сказал Иахим.

— Что?

— Дай сигнал.

Лёшка набрал воздуха в грудь, оглянулся на подчищающего свои тушёные овощи Мёленбека, и крикнул:

— Начали!

Ложки столкнулись. Тынц!

А потом Лёшка видел лишь два светло-серых пятна, прыгающих то к Штессану, то к Мальгруву. Тыц! Тыц-тыдыц!

Просто чума!

Соперники сидели, не двигаясь, и только кисти их рук подрагивали, отбивая атаки чужой ложки или посылая в атаку свою. Это было настолько захватывающе, что у Лёшки пересохло в горле, а в голове из всех мыслей остались лишь: «Блин! Ну, это, блин… С Тёмычем и Жижей такой бы чемпионат устроить!»