Андрей Кокоулин - Секретарь

Вместо них, выдвигаясь на первый план, как сквозь грязное стекло проступили светлая арочная ниша с пузатой вазой на постаменте и массивное каменное кресло с резными ножками и подлокотниками с деревянными накладками. Над аркой нависали ветви, и легкая, ажурная тень от листьев качалась, обмахивая горлышко вазы.

Опираясь локтями на широкую спинку, за креслом стоял человек. Рассмотреть его как следует Лёшке не удавалось, как он ни щурился. Он видел, что человек одет в белое, через плечо висит кусок желтой ткани, но ни деталей одежды, ни лица разобрать не смог.

— Приветствую, мой дорогой беглец.

Голос человека звучал глухо, слабо, будто из далёкого далека. Впрочем, насмешка в нём слышалась ясно.

По кабинету поплыл сладковатый запах незнакомых цветов.

— И тебе привет, Гимур, — сказал Мёленбек, чуть отклоняясь назад. Глаза его блеснули. — Я слышал, тебя не тронули.

— Если ты помнишь, я всегда хранил нейтралитет, Солье. И в войне киммониками, и когда Лакке Твердый разбирался с Речными Королями. Это все пыль.

— Но цоги…

— А что цоги? Я им не враг. Даже если Скрепы рухнут, а они пока стоят, их мир будет проникать в Ке-Омм несколько столетий, прежде чем затопит льдом полностью. Думаю, я этого времени уже не застану.

Мёленбек прищурился.

— Переселишься?

— Да, Солье. Именно этому я посвящаю сейчас большинство времени, ищу подходящий мир. Ты-то бежал в подходящий?

— Нет, здесь очень мало ца. Тебе не понравится.

— Жалко.

Человек обошел кресло и сел в него. На низкий столик в ногах просыпались кристаллы.

— Ты ведь был одним из первых, кто победил цога один на один, Гимур, — сказал Мёленбек.

— Это был чисто практический интерес.

Итерварр пошевелил камни.

Лёшка неожиданно заметил, что изображение чужой то ли беседки, то ли веранды на открытом воздухе стало резче. На арке проступил сложный узор из переплетающихся ветвей. Ваза украсилась выпуклым рисунком цветка, состоящего из лепестков-ладоней.

Лицо Итерварра тоже сделалось четче.

Оно показалось Лёшке жестким и высокомерным, с властными морщинами, спускающимися к подбородку от крыльев носа, темными овалами глазниц и узкими, серыми губами.

— Ты знаешь, Солье, цайс-мастера раньше были теми, на ком держался Ке-Омм. Их уважали, их боялись. Они ходили в другие миры. Они создали Скрепы, когда чудовищная ледяная стена чужого отражения таранила нашу грань. Но кому из людей было до этого дело? Ты не думаешь, что Крисдольм и прочие…

— Погоди.

Мёленбек завозился в своём кресле. Начала он, словно чувствуя неудобство, отклонился вправо, но, видимо, не нашел нужной позы, недовольно дёрнул бородой и налёг уже на подлокотник слева.

Лёшка оказался в зоне досягаемости и получил пинок носком туфли в голень.

— Дави, — едва слышно произнёс Мёленбек.

Он зыркнул так зло, что Лёшка проглотил вскрик от боли в ноге. Стиснув хортагрим, он напряг руки, живот и качнулся вперёд, мысленно отодвигая Итерварра и арку за его спиной всё дальше и дальше.

Изображение затуманилось и снова стало плохо различимым.

— Всё, я слушаю, — Мёленбек, незаметно кивнув Лёшке, угнездился в кресле.

— Хортагрим.

В голосе собеседника прозвучало удовлетворение, смешанное с малой толикой разочарования.

— Увы, Гимур, я вынужден быть осторожным, — сказал Мёленбек, ладонью, опущенной вниз, показывая Лёшке — поджимай, поджимай потихоньку.

— А ты знаешь, что тебя ищут? — спросил Итерварр. — Новый король Крисдольма издал гефант о твоей поимке.

— Новый король?

— Исполнитель воли Шикуака Эфенир Хесе.

Мёленбек помрачнел.

— Шикуак знает, кого выбрать.

— Он правит железной рукой, — сказал Итерварр. — То, чего не хватало Гейне-Александре, её отцу, Кромвалю и тебе, Солье, у него имеется в избытке.

— И чего же нам не хватало?

— Жесткости. Хесе не боится пролить кровь. А Высокая комиссия трудится днём и ночью, вылавливая «рыбу с душком». И, ты знаешь, могу тебе сказать, лучше стало, порядка больше, никто не кричит, что ему не нравятся налоги, и никто ни слова не говорит, что король и его приближенные что-то делают не правильно. Слишком многие уже лишились из-за этого головы, а до остальных дошло, что лучше заткнуться.

— А цоги?

— Они подчиняются Шикуаку. Большинство сейчас ушло к Скрепам. Думаю, их главная задача — разрушить сдерживающее Лёд творение великих мастеров. На самом деле, и цогов, и хъёлингов слишком мало, чтобы им удалось это сделать быстро. Даже с учётом их медленного прибавления — двадцать, тридцать лет, пол-столетия… А потом еще столетие или два будет вымерзать, леденеть Ке-Омм. Нет, это долгий процесс.

Лёшке было жарко.

Он чувствовал, как теплые волны накатывают на него, липнут к коже рук и лица невидимой целлулоидной пленкой, давят на грудь и глаза, и изо всех сил пытался отодвинуть, отлепить их от себя.

То арка, то ваза, то кресло, то Итерварр — плечом, лбом, челюстью — выламывались ярким, чётким фрагментом из общей смутной картины, прорастали в кабинет, и Лёшка, набычившись, заставлял их возвращаться на место.

— Куда! Назад, — шептал он одними губами. — Пошли назад.

И давил, давил через хортагрим.

Итерварр представлялся ему колким и злым, фрагменты его упорно сопротивлялись. Внутри мастера дрожали высокомерие и какая-то давняя обида.

Лёшка, стискивая кристалл, подумал, что, наверное, на них тоже можно надавить. Он подался вперёд.

— Всё могло бы быть иначе, Солье, — сказал Итерварр. — Помнишь Коронную Гору? Ты решил служить Лакке, ты сделался придворным фокусником, втоптал в грязь чистое искусство. Ты поставил себя вровень… Нет, ты поставил себя ниже вонючего землекопа, что, работая за монету в день, роет болота в поисках кристаллов. Ты…

Он резко встал.

Лицо его приняло удивлённо-задумчивое выражение — Лёшка видел неясную дыру приоткрытого рта.

— Гимур, — позвал Мёленбек.

— Что ты сделал со мной? — лязгающим голосом вдруг спросил Итерварр, повернув голову.

— Ничего.

— Я же чувствую. Мои слова…

— Ну, я всегда знал, что ты не высокого обо мне мнения, — усмехнулся Мёленбек. — Ничего нового ты мне не поведал. Я помню, что ты был так же против обучения цайс-мастерами королевской гвардии.

— Да! Потому что в лучшем случае они годятся в секретари!

Лёшке не понравилось, как Итерварр это произнёс.

— Я решил побеседовать с тобой не поэтому, — примирительно сказал Мёленбек. — Я вижу, что на помощь твою мне не стоит рассчитывать…

— Это так.

— Раз ты решил соблюдать нейтралитет, пусть будет по-твоему. Но, надеюсь, ты не откажешься от некоего выгодного тебе обмена? Я дам тебе вдвое больше, чем полагается.

Итерварр подступил ближе.

— Ну так и условия торговли изменились.