Вальдемар Лысяк - MW-04-05

И вот наконец приходит барокко с его полными взрывной витальности вакхналиями, в которых погру­жены атлетичные женские туловища, настолько пугающе толстые, что нынешняя эстетика с трудом это выно­сит. Уже чрезмерно полные блондинки Тинторетто или же участница оргии Диониса "Вакханка" Карраччи (1560-1609) имели вес несколько оскорбляющий все законы земного притяжения, но мы им прощаем, по­скольку все они блондинки. Но то, что кипит в обнаженных натурах Рубенса (1577-1640) и Рембрандта (1609-1669), даже не позволяет использовать понятия блондинки, ибо оно кажется здесь излишне эвфемистичным - это уже "блондины - кулеврины". Как писал Достоевский: "Таращат глаза на говядину Рубенса и им кажется, будто это и есть "Три Грации", поскольку так их заставляет верить путеводитель". И действительно - "Туалет Венеры" Рубенса представляет голую даму, анатомия которой доказывает, что род мужской измельчал и съе­жился с тех времен, и что потолки в домах теперь намного тоньше, ибо любого из нас это тело раздавило бы в лепешкуу и грохнуло бы вдобавок с этажа в подвал вместе с щепками, оставшимися от кровати. Только нельзя укрыть, что в этой картине "Гомера живописи" имеется запирающая дух страсть и монументальная красота, рожденные любовью (моделью для картины была жена Рубенса, типичная "глупенькая блондиночка", Елена Фурмен, на которой художник женился, когда той было 16 лет и считалась самой красивой девушкой в городе). Бананово-золотые, лениво расчесываемые волосы этой "Венеры" могут заставить завидовать каждую женщину и возбудить телесное вожделение любого здорового мужчины. А что касается обилия форм? В лаборатории Лувра была просвечена рентгеновскими лучами "Вирсавия" Рембрандта, и тогда оказалось, что в первоначаль­ной версии она была худощавей, художник же округлил ей фигуру, так как полные женщины в то время счита­лись более притягательными. Стоит ли добавлять, что у Рубенса, которого называли "художником тела" (Рем­брандта называли "художником души"), практически все обнаженные женщины - блондинки? Золотистые блондинки это еще и "Спящая Венера" француза Вуата (1590-1649), "Купающаяся Вирсавия" итальянца Риччи (1659-1734) и "Даная" другого итальянца, Беллучи (1654-1726), которого называли "мастером прелестных Да­най", и которому позировали самые прекрасные девушки Венеции. Заказанная семейством Джюстиниани "Да­ная" Беллучи уже несколько худощавей, потому что идет рококо, которое вновь утоньшит героинь обнаженной натуры, согласно новейшим тенденциям в области мужских вожделений. Вот только шедевры этого направле­ния появятся не в Италии, а во Франции. Голенькую блондинку представляет нам самая лучшая обнаженная натура Ватто (1684-1721), "Туалет", написанный в 1717 году. Последователи Ватто, как например, Фрагонар (1732-1806) адаптировали эротику учителя в качестве чистой эротичной пикантности, причем у Фрагонара (равно как и у Ватто) все раздетые, купающиеся или же страстно потягивающиеся дамульки блондинки. Но виртуозом среди художников эпохи рококо был живой помост между Ватто и Фрагонаром, ученик первого и учитель второго, Буше (1703-1770). Буше, первый придворный художник Людовика XV, имеющий дело (это уже превратилось в правило) с одними только блондинками, по образцу Ватто еще мифологизирует ("Туалет Венеры", шикарная "Диана после купания" 1746 года), только в конце концов это ему надоело и он создает в 1752 году один из величайших "chef-d'oeuvre" женской обнаженной натуры, дав ему очень простенькое назва­ние "Отдыхающая девушка". Но только к а к она отдыхает! На этом холсте, насквозь пропитанном различными оттенками золота с небольшим добавлением розового мы видим самую классическую "блондиночку-дурочку", не­совершеннолетнюю любовницу Людовика XV, Луизу О'Мерфи (Ля Морфиза), которую ранее "открыл" Джакомо Казанова, в результате чего она превратилась в опытную женщину, еще не перестав быть ребенком. Собст­венно, мы даже не можем сказать, то ли она уже отдыхает, то ли только еще ждет, во всяком случае, лежа вот так, с ногами, разложенными наиневиннейше бесстыдно или же наибесстыднейше невинно (в этом жесте без­грешность животного или же ругательство в устах трехлетнего ребенка), в постели, складки которой дразнят

чувства - она может разбудить бестию в импотенте и изнасиловать евнуха. Посему, по пожеланию французских государей эту картину неоднократно копировали, в том числе и на супрапортах; занимался этим и Буше, в ре­зультате чего дождался от Дидро эпитета: "мастер выпяченных попок". Гениальность этой обнаженной натуры - ныне висящей в мюнхенской Старой Пинакотеке и являющейся первым собственно порнографическим произ­ведением в истории большого искусства выражается именно в том, что возбуждает в эротическом смысле в

черт знает сколько раз сильнее, чем самая бесстыдная фото-порнография ХХ века, чрезмерность которой и ти­ражируемый эксгибиционизм уже наскучили до чертиков. Искусство, секс и любовь снесут все, только не скуку.

Северные европейцы до самого конца останутся мастерами обнаженной натуры с блондинками, что в XIX веке докажут английские прерафаэлиты (Росетти и последователи, голышки которых в большинстве своем - блондинки), французы Энгр (1780-1867) своей "Одалиской с рабыней" и Шассеро (1819-1856) "Эсфирью", а в ХХ веке бельгийцы Магритт (1898-1967) залитой Ниагарой золотистых волос красавицей в "Карнавале муд­реца" и Дельво своей "Хризалидой", написанной в 1967 год. Только две последние упомянутые работы принад­лежат уже полному изумлений сюрреализму, а длинная пленка рисованного кистями фильма, воспевающего обнаженность "блондиночек-дурочек", фильма, который совершенно не искал каких-то метафорических значе­ний, а лишь реалистически представлял то, что в природе есть самое красивое - раздетую женщину с золотыми волосами - закончилась в 1918 год на Модильяни. Несколько позже роль эту взяло на себя настоящее кино. Боттичелли - Модильяни. Между этими двумя сыновьями Италии растянулся увлекательнейший живописный пояс изображений обнаженных блондинок, замкнутый двумя туберкулезными пряжками. Возлюбленная фло­рентийка Боттичелли преждевременно умерла от туберкулеза, и выучившийся во Флоренции Амадео Модиль­яни (1884-1920) тоже умер от туберкулеза в тридцатипятилетнем возрасте. Вроде бы, метафизические бездны, но сейчас не об этом. Модильяни, творящий во Франции итальянец, более всего был предназначен судьбой для того, чтобы завершить путь, направление которому указал Боттичелли, но не потому, что его забрала чахотка, но потому, что у него был одинаковый талант - как к живописи, так и к любви.