Людмила Астахова - После зимы [СИ]

Очнулся от наваждения капитан Маэда только к вечеру, ко времени обеда, когда императрице принесли очередной поднос с едой. Проза жизни отрезвила очарованного слушателя, точно ведро ледяной воды опрокинутое за шиворот. И при виде сложного узора выложенного вареной морковкой вокруг фигурно вырезанного кусочка мяса Кай утратил душевное равновесие.

Вот, спрашивается, что он сейчас делал? Удовлетворял свое любопытство, вместо того, чтобы работать над заданием командования. Слушал красивые байки, развесив уши, и ни на шаг не продвинулся вперед.

— Что ж, сегодня счет один — ноль в вашу пользу, Ваше величество.

Государыня усмехнулась, мгновенно отринув образ одержимой работой исследовательницы.

— Не хмурьтесь. Разве вам было неинтересно, капитан Маэда?

— Я бы сказал даже слишком увлекательно.

Только сейчас Кай вспомнил об обещании данном кинеримскому послу и не смог скрыть досаду, что пришлось признаваться в этом упущении. Не ровен час госпожа Химара решит, что у него склероз.

— Не вижу никакой проблемы, капитан. Диктуйте, я напишу записку драгоценному господину Вайерду прямо сейчас, — согласилась императрица и добавила, обращаясь к барышне Лоули. — Вот видишь, Искрин всё-таки наш подлинный друг.

Банальное «Я здорова и сейчас нахожусь в своем дворце» показалось Маэде самым уместным, но государыня справедливо указала на то, что краткость может вызвать обоснованные подозрения у посла.

— К тому же, следует писать не «Я», а «Мы», — уточнила она как бы невзначай.

— Ваше упрямство вызовет подозрения у капитана Яно, — предупредил Кай.

— Хорошо, — поморщилась Химара. — Продиктуйте любой абзац из любой книги. Искрину хватит моего почерка.

Так они и поступили. Капитан Маэда подумал, что нескольких предложений из орфографического словаря будет достаточно для опознания. Императрица не стала извращаться с тушью, кисточками или особой бумагой, просто вырвала страничку из тетрадки и написала требуемое обычной ручкой. Настолько обыденно, что даже капитан Яно не стал придираться.

— Не думаю, что это шифр какой-то, — сдался он, изучив записку вдоль и поперек по содержанию и на просвет. — Но, если старая лиса Вайерд начнет юлить, упрётся и потребует личной встречи, шлите его лесом.

— Он еще просил меня узнать про Хагуту Миёй, девушку, в комнате которой я сейчас живу.

Яно дернул щекой.

— Почему кинеримского посла интересует придворная?

— Без малейшего понятия. Говорит, её ищут и не могут найти родители. Уже несколько раз писали запрос в нашу комендатуру, но ответа нет. Разве она могла остаться во дворце?

— Я что-нибудь попробую выяснить, — пообещал Яно. — Но ничего не обещаю. Девчонка могла воспользоваться неразберихой и сбежать с каким-нибудь парнем из охраны. Прячутся теперь где-то в деревне.

Звучало вполне логично, но из головы Кая всё никак не шла та кукла, еще совсем недавно мирно спавшая в коробке под кроватью.

Против всех ожиданий, Искрин Вайерд с одного взгляда признал записку подлинной и не стал допытываться подробностей о жизни государыни Химары. Однако посол Кинерима не был бы собой, если бы тут же не предъявил ультиматум:

— Пожалуй, я буду настаивать на том, чтобы вещи, которые продает Её императорское величество направлялись сразу ко мне.

— Настаивать, простите?

Кай не был дипломатом, он растерялся, не зная как вести себя с человеком, дюжинами евшим лопухов, вроде капитана Маэды, на завтрак.

— Именно. Я не устраиваю цирк, не кричу на весь мир «Не верю!», а вы даете мне возможность поддержать государыню Химару материально.

На костлявом лице посла застыла недобрая ухмылка. Маэда открыл было рот, но кинеримец снова его перебил.

— Позвольте мне объяснить в какую ситуацию вы угодили, капитан Штаба. Я могу сколь угодно долго прикидываться недоверчивым старичком, требовать то одно, то другое, скандалить и дергать за ниточки прессу, чем безмерно раздражать генерала Найто. И он ничего мне не сможет сделать. Угадайте, кто окажется виноват в неприятностях арайнского военного руководства?

Кай гулко сглотнул густой комок слюны, соленый от крови из прокушенной с внутренней стороны щеки.

— Поэтому в ваших же интересах сделать так, чтобы государыня Химара не нуждалась в деньгах, а следовательно, не унижалась лишний раз… Её императорское величество высоко оценит предоставленную возможность сохранить достоинство, и станет внимательнее прислушиваться к вашим словам. И это снова-таки в ваших интересах, капитан. Вы ведь собираетесь убедить её отречься, не так ли?

Маэда весьма красноречиво промолчал. А господин Вайерд тем временем продолжил:

— Говоря терминами дельцов, вы хотите заставить клиента заключить заведомо невыгодную сделку. Шантаж и жесткое давление, конечно, могут дать эффект, но генералу Найто нужен результат не только пораньше, но и без шума, то бишь, без всемирного скандала. Поэтому придется в чем-то идти навстречу, чем-то пожертвовать. Нужно ли объяснять выпускнику арайнской военной академии, что всегда лучше уступить в незначительных мелочах, чем по-крупному?

— Неужели вы рассчитываете, что в итоге мы отдадим императрицу Кинериму? — спросил Кай напрямик, похоронив всякую надежду переиграть многоопытного дипломата на его поле — в словесной баталии.

— На что я рассчитываю, я вам все равно не скажу, — отрезал кинеримский посол. — Вам достаточно просто знать, что я сделаю всё возможное, чтобы облегчить жизнь этой женщине. И не постою за ценой. А где она станет жить — в Ситтори, Кинериме или Арайне — решать будут совсем другие люди, и уж точно не вы, капитан.

Сказано было с чувством, которого, по идее, у полномочного посланника могучего государства быть не может. И Маэда, накануне испытавший на себе силу чар императрицы, ему почему-то поверил.

По дороге обратно во дворец Кай специально проехал мимо «лавки чудес», где накануне покупал зубную пасту. Вывеска исчезла, дверь была заперта на висячий замок, а из узких окон пропали рекламные листовки. И больше капитан не увидел ни одного подобного магазинчика работающим.

— Теперь, чтобы торговать непродовольственными товарами, ситтори надлежит купить разрешительную лицензию, — любезно разъяснил ситуацию лейтенант Ронно, дежуривший у дворцовых ворот. — Если вам понадобится мыло или шампунь, то обратитесь на склад конфиската.

— Всё ясно, я так и сделаю, — вздохнул Маэда.

Свет сочился через узкие щели в ставнях, нарезая полумрак императорской опочивальни на идеально ровные ломтики. Тут всё осталось в неприкосновенности с того момента как тело почившего государя унесли для вскрытия и погребения. Разбросанные по всему полу скомканные салфетки, полотенца в каких-то бурых разводах, медицинский лоток с иголками от шприца. Даже тарелка с заплесневелыми яблоками по-прежнему стояла на столе. Траурные синие полотнища безжизненно обвисли с поперечных резных балок. Кто и когда успел их повесить? Умом Кай понимал, что юнго Шэнли умер слишком давно, а похоронили его очень быстро, чтобы запах мертвечины сохранился до сих пор, но ничего не мог с собой поделать. Его нос обонял зловонный труп. Генерал Найто, наверняка, сказал бы, что так пахнет сгнившая до основания империя Ситтори, но Каю отчего-то было не до метафор.