Людмила Астахова - После зимы [СИ]

— А что будет, если не смирюсь и не признаю? Не отрекусь, не пойду на сделку? Что будет тогда? — спросила императрица, отставляя в сторону пустую чашку. — Вы меня публично казните? Отправите в лагерь для перевоспитания? Тихонько пристрелите и закопаете в саду? Из чего мне выбирать? Ведь пока я жива, жива империя Ситтори, а значит и угроза Арайне.

— Какая угроза? Крошечный осколок когда-то обширной империи не может…

— И тем не менее, вы при первой же возможности захватили этот «осколок». Потому, что были времена, когда от Ситтори оставалось три города и десять деревень, но империя снова возрождалась. И в Арайне об этом помнят лучше всех и сделают всё возможное, чтобы такого не повторилось. Так могу ли я верить в ваши посулы «тихого и мирного изгнания»? Не успеют высохнуть чернила на манифесте об отречении, как на моей шее затянется удавка.

— Это не так! Ничего подобного! — горячо возразил Кай. — Одновременно представителями ведущих мировых держав будет подписан меморандум в котором зафиксируют условия вашего дальнейшего статуса.

— И которым, как обычно выражается капитан Яно, он сможет подтереть зад в любой момент? Титул — единственное, что защищает государыню! К черту такое отречение, — дерзко перебила его на полуслове камеристка. — Знаем мы цену арайнским обещаниям!

От возмущения кожа на её лбу покрылась розовыми пятнами, а над верхней губой, нездорово пухлой и влажно блестевшей, выступили капельки пота. Каждая её черта вызывала жгучее раздражение, и у сроду не бившего женщин Кая Маэды внезапно зачесалась ладонь.

— Выйдите вон, госпожа Лоули. Здесь никто с вами не разговаривает.

— И не подумаю!

Но тут императрица отослала фрейлину за новой порцией жасминового чая. Всё что могла сделать склочница — погромче хлопнуть дверью напоследок. После её ухода женщина расслабилась и даже улыбнулась своему тюремщику.

— Не стоит злиться на неё. Шиффей права в одном: Арайна считается со мной только до тех пор пока моё имя не сходит с газетных страниц, а это происходит потому, что я — императрица Ситтори. Кем стану я отрекшись? Обычной женщиной, с которой можно сделать что угодно. И первое что придет в голову вашему генералу — избавиться от меня раз и навсегда. Нет человека — нет проблем.

— Но и оставить титул вам никак нельзя. Вдруг вы умудритесь усыновить кого-нибудь?

Кай решил-таки продемонстрировать свою осведомленность в тонкостях ситторийского престолонаследования. Химара при первой же возможности повторила бы трюк девятивековой давности, когда другая государыня, оставшись в одночасье без супруга и детей, усыновила младшего сына дворцового золотаря. Тогда, как и сейчас, не было времени ждать, когда в императорской семье родится наследник. Ситтори придумали очень простую систему: кто сидит на троне, тот и император. И чья кровь на самом деле течет в его жилах не имеет никакого значения, если он объявлен сыном императрицы. Бывало, что «сын» оказывался вдвое старше «матери», ситтори это нисколько не смущало. Именно поэтому Химару охраняли пуще всякого сокровища.

— Если бы всё было так просто, — вздохнула она. — Но ваши опасения небезосновательны, признаю.

— Вы собираетесь провернуть что-то… в этом духе?

— Нет.

Прохладной безмятежностью её голоса можно было наполнить еще одно Внутреннее море, утопив заодно в нем всю Арайну. И встретившись взглядом с императрицей, капитан Маэда почувствовал как тонет в каждой букве краткого отрицания, как в бездонном колодце. Без спасения, без возврата.

— Я не могу вам верить на слово, — признался Кай, едва совладав со спазмом в горле.

— Очень жаль, капитан Маэда. Потому что, кроме слов — ваших и моих — у нас ничего нет. Так себе основание для взаимного доверия. Вы, я имею ввиду Арайну, боитесь, что я могу… как вы сказали? Провернуть усыновление? Да? Я же опасаюсь, что без титула моя жизнь не будет стоить ничего.

— Насколько я понимаю суть вопроса, стать императрицей можно только единожды, и отречься тоже всего один раз и навсегда. Это как родиться и умереть. Отречение — это конец вашей власти.

— Точно. Конец, после которого я бы хотела еще пожить. Но мне нужны гарантии. И это должно быть что-то посерьезнее вашего честного слова, офицер Маэда.

— Например?

— Придумайте что-нибудь. Что-нибудь удовлетворяющее требованиям. Вы же умный.

В этот раз женщина усмехнулась хищно и откровенно, блеснув зубами. Никаких тебе дворцовых изысков и плотно сжатых губ. Прямо как торговка на базаре, предварительно обвесив и обсчитав.

— Нет, капитан, не надейтесь, я подсказок не дам. Это будет совсем неспортивно.

Спорить, а тем паче просить об одолжении, Кай не пожелал. Не дождется, стерва! Но уходя, забрал с собой сумочку, новенькие солнцезащитные очки от знаменитого дизайнера, зонтик и пару очень дорогих шелковых шейных платков на продажу послу Кинерима. Слово надо держать, если ты — мужчина.

— Классные шмотки, — завистливо присвистнул особист. — Нет, правда, отличные вещи. Сумка на любом аукционе уйдет за кругленькую сумму. Старый лис Вайерд себя уж точно не обидит.

Он тщательно проверял каждый шов на предмет записок, но ничего подозрительного не нашел.

— Даже жалко отдавать столько добра кинеримцу, — проворчал он и тут же взвился на ровном месте. — Блин, не смотрите на меня так, Маэда! Как на мародера какого-то, честное слово.

Кай смущенно отмахнулся. Не объяснять же простому парню Рэну Яно, что, по правде говоря, это он чувствует себя то ли спекулянтом, то ли перекупщиком краденого, верно?

А тот оказался в очередной раз прав. Посол Вайерд не поскупился, но и цену дал странную, не ровную.

— А что я вам говорил? Старый хрен высчитал цену каждой вещицы точно по рыночной стоимости, до последней монетки и ни сэтти больше. Ничего личного, ага.

Однако комендант Хори внес всю полученную сумму в учетную книгу, выписал ордер для императрицы, но на руки ей отдали только третью часть. Всё честно и прозрачно для любого армейского аудитора.

Таким образом в обед на следующий день арайнцы получили по полной тарелке вкуснейшей тушеной капусты с жареной свининкой, а императрица — «Сад Умиротворения» из тех же самых ингредиентов. И было бы совсем смешно, если бы капитан Маэда не увидел похожую композицию на сервировочной тележке в приемной у кинеримского посла. Посреди изумрудного «озерца» соуса сидела уточка из кусочков… чего-то. Десерт или закуска не разберешь, но стиль более чем узнаваем. Вайерд, видимо, задержался с завтраком и Кай застал его превосходительство врасплох.

— Вы проголодались, капитан? — проворчал посол.

— Нет, я плотно позавтракал. Я просто не могу взять в толк, какой в этом всём смысл. Ну, кроме демонстрации ситторийского эстетства.