Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

– Это одна из Семи рек, – сказал Мвита. – Может, Третья или Четвертая.

Над рекой мы замедлились. Я видела белых рыб у поверхности. Нагнулась и опустила руку в воду. Она была прохладная. Я поднесла руку к губам. Вода была почти сладкой, как дождевая. Не как из водоуловителя, насильно вытянутая из воздуха, и не как вода из-под земли. Это и правда было не просто видение. Мы с Мвитой были здесь . Мы видели друг друга. Могли щупать и пробовать на вкус. Ближе к берегу Мвита встревожился:

– Онье. Я никогда… нас могут увидеть?

– Не знаю.

Мы миновали несколько плавучих тележек. Лодок. Кажется, никто нас не видел, хотя одна женщина озиралась, будто что-то почувствовала. Оказавшись над землей, мы набрали скорость и высоту и, пролетев над маленькими деревушками, достигли большого города. Он лежал там, где кончалась река и начинался огромный водный простор. Сразу за домами я заметила… поле зеленой травы?

– Ты это видишь?

– Тот водоем? Это озеро без названия.

– Нет, не это.

Нас пронесло между домами из песчаника, где торговцы-нуру предлагали у дороги свой товар. Мимо небольшого ресторана. Он был открыт, пахло перцем, сушеной рыбой, рисом, благовониями. Где-то хныкал ребенок. Ссорились мужчина и женщина. Люди торговались. Я заметила нескольких темнолицых – все сгибались под тяжелой ношей, все куда-то торопились. Рабы.

Здешние нуру были не слишком богаты, но и не так уж бедны. Мы попали на улицу, перегороженную толпой, стоявшей перед деревянным помостом, украшенным оранжевыми флагами. Видение вынесло нас к самому помосту и усадило на землю. Это было странно. Сначала мы словно сидели на земле в окружении человеческих ног. Люди бездумно раздвинулись, давая нам место, – их внимание было приковано к тем, кто был на сцене. Затем нас что-то подняло на ноги. Мы заозирались, испугавшись, что нас заметят. Мвита притянул меня к себе, крепко обняв за талию.

Я посмотрела прямо в лицо нуру, стоявшего рядом. А он – в мое. Мы уставились друг на друга. Он был ниже нас с Мвитой, выглядел лет на двадцать, может, чуть старше. Он сузил глаза. На мое счастье, человек на сцене отвлек его внимание.

– Кому вы поверите? – вскричал он, затем улыбнулся и засмеялся, уже тише. – Мы делаем то, что до́лжно. Мы следуем Книге. Мы всегда были благочестивым народом. Но что же дальше?

– Скажи нам! Ты знаешь! – крикнул кто-то.

– Когда мы их истребим, что дальше? Дальше мы совершим то, что достойно Великой книги. Ани будет нами гордиться. Мы построим империю, которая будет лучшей из лучших!

Меня затошнило. Я поняла, кто это, – как и вы поняли это с момента, когда видение захватило меня. Медленно я подняла на него глаза, впервые увидев его высокую широкоплечую фигуру и черную бороду, свисающую на грудь. Я не хотела смотреть. Но посмотрела. Он увидел меня. Его глаза расширились. Полыхнули красным. Он шагнул ко мне.

– Ты! – заорал Мвита, прыгая на сцену.

Отец остолбенело смотрел на меня, и тут Мвита в него врезался. Оба повалились, а толпа закричала и рванулась вперед.

– Мвита! – кричала я. – Что ты творишь?

Мвиту едва не схватили двое охранников. Они загородили мне путь. Я карабкалась на сцену. Могу поклясться, что слышала смех. Но прежде чем я успела что-либо разглядеть, нас потащило назад. Мвиту отнесло ко мне прямо сквозь двоих человек. Отец растолкал их.

– Когда будешь готов, Мвита, разыщи меня. Мы закончим начатое, – сказал он.

Несмотря на кровь из носа, он улыбался. Он поймал мой взгляд. Ткнул в меня длинным тонким пальцем.

– А ты, девочка… Твои дни сочтены.

Толпа внизу бесновалась, завязалось несколько драк. Люди толкались и напирали, сотрясая помост. На сцену запрыгнули несколько мужчин в желтом. Они принялись грубо сталкивать людей со сцены. Кажется, никто, кроме моего кровного отца, нас не видел. Постояв немного, он с улыбкой протянул вперед руки. Все тут же утихли. Это было жутко.

Назад мы летели очень быстро. Так быстро, что я не могла ни говорить, ни повернуться к Мвите. Мы миновали город, реку, еще город. Все было в тумане, пока мы не оказались возле лагеря. Словно гигантская рука опустила нас в песок. Несколько минут мы сидели, тяжело дыша. У Мвиты на лице наливался большой синяк.

– Мвита, – сказала я, протянув к нему руку.

Он отбил ее и вскочил на ноги, глаза горели яростью. Я отодвинулась, внезапно сильно испугавшись.

– И правильно, бойся, – сказал он.

В его глазах стояли слезы, но лицо было жестким. Он вернулся в лагерь. Я смотрела, как он заходит в наш шатер, а затем просто села на песок. Внутри лба словно что-то тихонько взорвалось. Головная боль никак не проходила. Откуда он знает моего кровного отца? Непонятно. Я на него не очень-то похожа. И почему Мвита меня чуть не ударил? Мысль жгла сильнее, чем вопрос. Изо всех людей на земле только от мамы и от Мвиты я точно не ждала ничего плохого. А теперь я ушла от мамы, а Мвита… какая-то часть его сошла с ума.

К тому же оставался вопрос – что же все-таки произошло. Мы были там. Мвита ударил и получил удар в ответ. Люди могли нас видеть, но что именно они видели? Я зачерпнула горсть песка и швырнула его в воздух.

Мы с Мвитой не стали обсуждать наши проблемы. Это было просто, потому что на следующий день Мвита повел Фанази искать ящеричьи яйца.

– Хлеб черствеет. Фу, – пожаловалась Бинта, кусая желтую лепешку. – Я хочу настоящей еды.

– Ну что ты такая неженка, – сказала я.

– Когда уже мы дойдем до деревни? – спросила Бинта.

Я пожала плечами. Я не жаждала попасть ни в деревни, ни в города. Шрам на лбу напоминал мне, что люди бывают негостеприимны.

– Придется учиться выживать в пустыне, – сказала я. – Путь у нас долгий.

– Да, – сказала Луйю. – Но новых мужчин мы сможем найти только в городе или деревне. Вам с Дитой, может, они и не нужны, но у нас с Бинтой тоже есть потребности.

Дита что-то проворчала.

– Что с тобой? – спросила я.

Она молча отвернулась.

– Онье, – сказала Бинта. – Ты говорила, что в детстве ты пела, и прилетали совы. Сейчас ты это умеешь?

– Может быть. Я долго этого не делала.

– Попробуй, – сказала Луйю, подавшись вперед.

– Хочешь послушать песни – включи Бинтин плеер.

– Батарейки сели.

– Они же солнечные, – хихикнула я.

– Ну давай. Не жлобись, – сказала Луйю.

– Правда, – добавила Дити тихим раздраженным голосом. – Ты не пуп земли.

– Я никогда не видела сову совсем близко, – сказала Бинта.

– А я видела, – вставила Луйю. – Мама прикармливала сову из окна, она прилетала каждую ночь. Такая… – и она умолкла.

Мы все притихли, думая о мамах.

Я скорее запела песню пустыни холодной ночью. Совы – ночные птицы. Такая песня им понравится. Она наполнила меня радостью – редким для меня чувством. Остатки головной боли наконец ушли. Я встала и запела громче, раскинув руки и закрыв глаза.