Ннеди Окорафор - Кто боится смерти [litres]

Луйю еще не дошла до первых городских построек, а уже началось. Она шла вдоль дороги, и толстый лысый нуру шлепнул ее по попе.

– Иди ко мне в дом, – сказал он, ткнув пальцем ей за спину. – Вон тот, возле которого стоит мужчина. Приготовь завтрак моей жене и детям!

Некоторое время Луйю молча смотрела на него. Я затаила дыхание, надеясь, что она не отвесит ему оплеуху.

– Да… сэр, – наконец сказала она покорно.

Он нетерпеливо замахал на нее рукой:

– Ну так иди, женщина!

Затем повернулся и пошел дальше. Он был так уверен в послушании Луйю, что даже не заметил, как она продолжила свой путь. Она прибавила шагу.

– Надо сделать вид, словно я куда-то спешу, – сказала она вслух.

– Помоги донести, – сказала женщина, грубо хватая Луйю за руку.

На сей раз ей пришлось тащить ткани, которые несла на базар эта женщина. Это была высокая тощая нуру с длинными черными волосами, спускавшимися по спине. Одета она была в рапу и топ того же цвета, что и Луйю, только ее одежда была новой и сияла ярким желтым цветом. Луйю тащила на спине тяжелые рулоны ткани. По крайней мере, это позволило нам спокойно дойти до Дурфы.

– Хорошая погода, да? – сказала женщина.

Луйю выдавила что-то утвердительное. После этого Луйю словно бы исчезла. Женщина по дороге поздоровалась с несколькими хорошо одетыми людьми, и все они вели себя так, словно ее нет. Когда женщина не беседовала со встречными людьми, она тараторила в черное квадратное устройство, которое подносила ко рту. Оно издавало громкий белый шум, а в промежутках говорила либо она, либо ее собеседник.

Я узнала, что дочь соседки этой женщины пала жертвой «убийства чести», чтобы задобрить семью человека, которого обокрал брат той девочки.

– Во что превратил нас Генерал? – спрашивала женщина, качая головой. – Он слишком далеко заходит.

Я узнала также, что топливо для скутеров, сделанное из кукурузы, дешевеет, а топливо из сахарного тростника дорожает. Представляешь? А еще – что у нее болит колено, что она обожает внучку, что сама она – вторая жена. Она любила поговорить.

Нам с Мвитой приходилось лавировать в толпе, чтобы не отстать от Луйю. Слишком близко к ней держаться было нельзя: мы постоянно врезались бы в прохожих, и у Луйю были бы неприятности. Но самой Луйю приходилось гораздо тяжелее.

Женщина остановилась возле торговца и купила Луйю кольцо из сплавленного песка.

– Ты хорошенькая. Оно тебе пойдет, – сказала женщина и снова принялась болтать в свое устройство.

Луйю взяла кольцо, пробормотала «спасибо» на нуру, надела и принялась поворачивать его на солнце.

Через двадцать минут мы наконец пришли на базар к большому ларьку, принадлежащему этой женщине.

– Клади сюда, – сказала она.

Луйю так и сделала, и тогда женщина махнула рукой:

– Ну, ступай.

Вот и все, Луйю освободилась. Через пару минут ей велели отнести куда-то тюк пальмового волокна, потом – подмести ларек, скроить платье, убрать какашки. Мы с Мвитой старались отдыхать, когда могли, – прятались под столами и между ларьков и проявлялись на несколько минут, прежде чем снова стать незаметными.

Когда ей велели разлить горючее по канистрам, она упала в обморок от усталости и испарений. Мвита привел ее в чувство, хлопая по щекам. Хорошо было то, что эту работу она делала в одиночестве, в шатре, и мы с Мвитой могли ей помочь и передохнуть.

К этому времени солнце стояло уже в зените. Мы пробыли в Дурфе три часа. Когда Луйю закончила переливать горючее, ей представился шанс. Она со всех ног бросилась в переулок между двух больших домов. Поперек него висело белье, а из одного окна слышался плач младенца. Это были жилые дома.

– Слава Ани, – прошептала Луйю.

Мы с Мвитой снова стали видимыми.

– Ффух, я устал, – сказал он, опершись руками о колени.

Я терла виски и голову сбоку. Голова пылала от боли. Мы все обливались потом.

– Луйю, ты герой, – сказала я, обнимая ее.

– Ненавижу этот город, – проговорила она мне в плечо и заплакала.

– Да.

Я тоже его ненавидела. Видеть, как океке гоняют туда-сюда. Видеть, как с Луйю обращаются так же. Что-то было не так… со всеми и каждым. Океке явно не слишком тяготились работой. А нуру не проявляли к ним открытой жестокости. Я не видела, чтобы кто-то кого-то бил. Та женщина сказала, что Луйю хорошенькая, и купила ей кольцо. Это было странно и сбивало с толку.

– Оньесонву, слетай и поищи Место Бесед, – сказал Мвита.

– Как я вас найду?

– Ты умеешь воскрешать мертвых, – сказала Луйю. – Сообразишь.

– Давай, – сказал Мвита. – Быстрей.

– Когда ты вернешься, нас тут может уже не быть, – сказала Луйю.

Я скинула одежду. Луйю свернула ее и положила к стене. Мвита крепко обнял меня, а я поцеловала его в нос. Потом превратилась в грифа и улетела.

Дневные потоки теплого воздуха манили подняться выше, но я летела низко, держалась крыш и верхушек пальм. Будучи грифом, я чувствовала присутствие отца. Он действительно был в Дурфе. Я закрыла глаза и парила так некоторое время. Потом открыла и посмотрела туда, где, как я чувствовала, был он. Там было открытое пространство – Место Бесед. Мой взгляд был прикован к строению с его северной стороны. Я знала, что там будет синяя дверь.

Я кружила, запоминая дорогу. Птица всегда знает, где она находится. Я засмеялась – это прозвучало как клекот. С чего это я решила, что не смогу найти Мвиту и Луйю? На обратном пути мой глаз поймал золотой отблеск. Я свернула на восток, долетев до широкой улицы, по которой, судя по всему, шел парад. Я села на крышу и прислушалась к своему инстинкту стервятника.

Посмотрев вниз, я увидела не один золотой отблеск, а сотни круглых золотых бляшек, пришитых к желто-коричневым мундирам. У каждого солдата за спиной был мешок. Они были готовы ко всему. Люди приветствовали солдат криками. Куда они все маршировали, я не видела. «Мы опоздали, – подумала я, вспомнив предупреждение Солы. – Нельзя, чтобы армии выступили раньше, чем я сделаю то, что должна, – что бы это ни было».

Я полетела над головами солдат, довольно низко – они могли меня заметить. Надо было за ними проследить. Я видела их лица – молодые решительные мужские лица с золотистой кожей, такой непохожей на мамину темно-коричневую. Они строем шли внутрь огромной постройки из металла и кирпича. Я не прочла название над входом. Я увидела достаточно. Они пока не выступают. Скоро – может, через несколько часов, – но пока нет.

Я вернулась в переулок. Мвиты и Луйю не было. Я выругалась. Приняла свой облик. Когда я одевалась, со лба градом катил пот, а руки тряслись. Натянув кофту через голову, я встретила взгляд мужчины-нуру, стоявшего в конце переулка. Глаза у него были вытаращены: он только что имел возможность разглядеть мою грудь, а теперь видел лицо. Я надела покрывало, стала незаметной и пробежала мимо него. Оглянувшись, я увидела, что он все еще стоит, уставившись вглубь переулка. Пусть думает, что увидел призрак. Пусть сойдет с ума.