Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

Видите эти маленькие канавки, мистер Джейкс? Они похожи на следы от салазок. Помните, что рассказывали нам про них?

Я потряс головой, продолжая наблюдать краем глаза, не шевельнется ли что в тундре. Я действительно не помнил. Мое увлечение тундровой экологией выгорело дотла вместе со всеми прочими увлечениями, даже уголька от него не осталось.

– Напомни, пожалуйста, – сказал я вслух, как будто ее голос у меня в мозгу мог выдать мне место ее засады.

Сначала их прорыли мешотчатые крысы, или гоферы , с легкой юмористической интонацией сообщил этот тихий голос. Почва здесь такая твердая и каменистая, что даже земляные черви не могут ее взрыхлить, только гоферы роют свои ходы. А когда гофер уходит, канавку занимает более мелкий луговой крот. Видите, какие дорожки протоптали там кротовые лапки? Посмотрите же, мистер Джейкс.

Я лег на мягкий мох, небрежно поместив винтовку перед собой – будто бы просто не хотел, чтобы она мне мешала. Ствол был направлен в скопище валунов надо мной. Если там что-нибудь шевельнется, я смогу прицелиться за пару секунд. Осыпавшаяся канавка в самом деле походила на след от санок. Эти ходы пересекали тундру сотнями, словно открытый сверху лабиринт или инопланетные письмена.

Кроты и зимой пользуются этими своими дорогами , сказала Келли. Под снегом. У нас наверху дует ветер и мир кажется вымершим, а они внизу бегают себе по своим делам, сгребают в кучки траву, которую собрали осенью, и жуют корешки.

У валунов шевельнулось-таки что-то серое. Я подался еще ближе к кротовому рву и к винтовке. Снег, несомый ветром, стал гуще – он летел по тундре, как марлевая завеса, то поднимаясь, то опускаясь.

Весной , продолжала Келли, верхушки туннелей снова выходят из-под снега. Эти земляные валики называются эскерами. И они вьются повсюду, как бурые змейки. Вы нам рассказывали, что гофер может прорыть туннель длиной сто футов за одну ночь, а за год перерабатывает до восьми тонн почвы на один акр.

– Я в самом деле учил вас этому?

Серая фигура в пелене снега отделилась от серых валунов. Я не дыша положил палец на спуск.

Это так увлекательно, мистер Джейкс, правда? Видимый мир зимней тундры выглядит негостеприимным и непригодным для жизни, а эти зверьки, такие беззащитные, тут же под снегом создают для себя другой мир и живут в нем. Они и для экологии необходимы, потому что взрыхляют почву и закапывают растения, ускоряя образование перегноя. Все взаимосвязано.

Я, будто бы разглядывая растеньице у себя под носом, рывком вскинул винтовку, навел прицел на серую фигуру и выстрелил. Фигура упала.

– Келли? – Задыхаясь, я пустился бежать по тундре, с одной солифлюктационной террасы на другую.

Никто не отвечал мне.

Я не надеялся что-то увидеть, добежав до валунов, но она упала в точности там, где я засек движение. Артериальная кровь, мучительно-яркая, представляла собой единственное, почти возмутительное красное пятно в серо-коричневой тундре. Пуля вошла под правый глаз, все еще открытый и вопрошающий. Лосиха, хотя и взрослая, была совсем еще молодая. Снежинки падали на серый лохматый бок и таяли на высунутом розовом языке.

Все так же задыхаясь, я встал и обернулся, обводя взглядом камни, тундру, низкое небо, облака, призраками встающие из нижних долин.

– Келли?

Нет ответа, только ветер свищет вокруг.

Я глянул вниз. Блестящий, но уже меркнущий черный глаз лосихи содержал сообщение: все, что живет здесь, может и умирать.

В последний раз я видел Келли Дэл в другом, реальном мире во время баскетбольного матча под конец сезона. Баскетбол я ненавидел, как и все виды спорта, которые с таким идиотским энтузиазмом поощряются в школе, но в качестве учителя литературы, то есть нижнего на тотемном шесте, должен был принимать в спортивных мероприятиях хоть какое-то участие – поэтому я проверял билеты. Так я, по крайней мере, мог уйти минут через двадцать после начала игры, когда двери закроют.

Помню, как вышел из спортзала в морозную темень – официально настала весна, но Колорадо не признает конца зимы до последних чисел мая, а то и позже, – вышел и увидел знакомую фигуру, идущую по Арапаго в обратную сторону. Келли Дэл уже несколько дней не ходила в школу, прошел даже слух, что она переехала. Я припустил за ней, обходя черные ледянки, и догнал под фонарем в квартале от школы.

Она оглянулась и как будто не удивилась, увидев меня, – словно ждала, что я за ней последую.

– Привет, мистер Джейкс. Как дела?

Глаза у нее были краснее обычного, лицо осунулось и побледнело. Другие учителя были уверены, что она принимает наркотики, и я со временем неохотно пришел к такому же выводу. В этом изнуренном взрослом лице не осталось почти ничего от прежней одиннадцатилетней девочки.

– Ты болеешь, Келли?

– Нет, просто в школу не хожу, – не отводя глаз, сказала она.

– Вандермер вызовет твою маму, ты же знаешь.

Келли пожала плечами. Куртка на ней была слишком легкая для такого холодного вечера. Пар от дыхания во время разговора висел между нами как занавес.

– Она уехала.

– Куда? – Я знал, что это не мое дело, но тревога за девочку нарастала во мне, как тошнота.

Снова пожатие плеч.

– Но в понедельник ты придешь в школу?

– Нет, не приду, – без запинки ответила Келли.

Я пожалел, что еще в прошлом году бросил курить. В этот момент неплохо было бы затянуться.

– Что за черт, Келли!

Бледное лицо в темноте кивнуло.

– Может, посидим где-нибудь и поговорим, девочка?

Она потрясла головой. Какая-то машина проехала мимо нас на школьную стоянку. Опоздавшие. Ни Келли, ни я не повернулись посмотреть.

– Почему бы нам… – снова начал я.

– Нет. У нас с вами уже был шанс, мистер Джейкс.

Я нахмурился, глядя на нее в холодном свете фонаря:

– О чем ты говоришь?

Я уже думал, что она не ответит, что сейчас она повернется и скроется во мраке. Но Келли, сделав глубокий вдох, медленно выпустила пар и сказала:

– Помните тот год… те семь месяцев… когда я училась у вас в шестом классе, мистер Джейкс?

– Конечно.

– И помните, как я, можно сказать, боготворила землю, по которой вы ходите… извините за банальность.

Настал мой черед набрать воздуха.

– Послушай, Келли, многие дети в шестом классе… особенно девочки…

Она нетерпеливо махнула рукой, словно не хотела тратить время на подобные формальности.

– Просто я тогда считала вас единственным человеком, с которым могла бы поговорить. Во всем этом… мама, Карл… в ту ненормальную, гнусную зиму вы казались самым надежным и реальным во всей вселенной.

– Карл?

– Мамин дружок. Отчим мой. – В голосе Келли, кроме тяжелой иронии, слышалось что-то еще, что-то бесконечно более горькое и грустное.