Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

Теперь настал наш черед проверить, в какую сторону крутанется этот молитвенный барабан.

Вы когда-нибудь видели, как передвигается мантиспид? Ну, в смысле все мы наблюдали их по Эйч-Ди-ТВ и ВирПи – в конце-то концов, им целиком и полностью посвящен отдельный канал спутникового телевидения, – но обычно это лишь быстрые монтажные нарезки, увеличенные дальние планы или же крупные планы неподвижного спикера в окружении каких-нибудь больших шишек. Но видели ли вы когда-нибудь, как жуки проходят больше нескольких шагов?

Когда пересекаешь верхний участок ледника Годвин-Остин, а над тобой возвышается вертикальная восточная стена К2 высотой одиннадцать тысяч футов, варианта у тебя только два. Можно либо держаться поближе к краю ледника – там почти нет трещин, но существует серьезная угроза лавины, либо пройти ближе к центру – там снег и лед под ногами могут в любую минуту провалиться в до поры невидимую расщелину. Любой знающий свое дело альпинист предпочтет второй вариант, если существует хотя бы малейшая угроза лавины. Трещин можно избежать с помощью умения и опыта, а вот когда на тебя сходит чертова лавина, остается только молиться.

Идти через ледник нужно было в связке. Мы с Гэри и Полом уже обсуждали, брать или не брать в связку жука, но, когда мы добрались до того участка, где нас, вероятно, или, скорее, наверняка поджидали трещины, выбора, по сути, не осталось. Не взять Канакаридиса в связку было равносильно убийству.

Когда десять лет назад жуки приземлились у нас, все перво-наперво подумали: «А одежки они носят?» Теперь-то мы знаем, что не носят, – одежду вполне заменяет жутковатое сочетание хитинового панциря на основной части туловища и многослойные мембраны на более мягких частях. Но это не значит, что жуки расхаживают повсюду, выставив на всеобщее обозрение свои половые органы. Теоретически мантиспиды бывают двух полов – есть мужские и женские особи, но я ни разу не слышал, чтобы хоть кто-то из людей умудрился увидеть их гениталии, и могу вас заверить, что мы с Гэри и Полом не желали стать первооткрывателями в этой области.

По мере необходимости инопланетяне навешивали на себя пояса с инструментами, обвязки и тому подобное – вот и Канакаридис явился к нам с этой своей чудно́й пузырчатой штукой на спине, в которой лежало все его снаряжение. Как только мы начали восхождение, он вытащил оттуда обвязку и нацепил ее на верхний сегмент туловища, крупный, чуть ли не бронированный – тот, к которому крепились руки и средние ноги. Он пользовался обычным ледорубом – держал его за изогнутый металлический клюв этими своими бескостными пальцами. Такие на редкость обычные предметы, как красная нейлоновая обвязка с карабинами и ледоруб, смотрелись на жуке странно, но уж что есть – то есть.

Когда пришло время идти в связке, мы встегнулись в паутинку и распределились в обычном нашем походном порядке, разве что на этот раз я не видел перед собой медленно взбирающуюся по леднику Полову задницу – вместо нее час за часом наблюдал, как в десяти шагах впереди тащится Канакаридис.

«Тащится» на самом деле не слишком-то верно описывает его движение. Мы все видели, как жуки стоят и ходят на средних ногах – балансируют на них, распрямляются, выравнивают спину, поднимают голову, так что вполне могут смотреть в глаза невысокому человеку, их передние ноги внезапно становятся похожи на настоящие человеческие руки, а не на лапки богомола. Теперь мне кажется, они ходят так именно ради подобного эффекта – чтобы больше походить на людей во время своих редких появлений на публике. Канакаридис стоял на двух ногах только во время нашего официального знакомства в базовом лагере. Как только мы взобрались на ледник, жук сдвинул голову вперед и вниз, V-образный зазор между основным сегментом туловища и переднегрудью расширился, эти его богомольи лапки вытянулись (было похоже на человека с двумя посохами в руках), и он стал перемещаться на четырех ногах – легко и почти без усилий.

Но, черт возьми, и чудна́я же была у него походка! У жуков, конечно, по три сустава на задних, средних и передних ногах, но, всего несколько минут понаблюдав за нашим конкретным жуком, идущим впереди по леднику Годвин-Остин, я осознал, что эти самые суставы никогда не сгибаются разом в одну сторону. Канакаридис складывал вдвое одну из своих богомольих передних лапок и опускал ее, чтобы воткнуть в склон ледоруб, а вторую лапку в это время вытягивал вперед, а потом назад – чтобы почесать ею свое чудно́е не то рыльце, не то клюв. При этом средние ноги сгибались по-лошадиному, только вот нижний, самый короткий сегмент на них заканчивался не копытом, а хитиновой, но довольно изящной разделенной… черт, не знаю, как это назвать… копыто-ножкой. А задние ноги, те, которые крепились к основанию мягкой переднегруди… вот от них-то у меня совсем голова шла кругом, когда я наблюдал за пробирающимся впереди в мягком снегу жуком. Иногда колени инопланетянина (те первые суставы, пониже середины ноги) задирались выше спины. А глянешь еще раз – одно колено согнуто вперед, другое – назад, а нижние суставы при этом ведут себя и того чуднее.

Через какое-то время я плюнул и решил больше не пытаться разобраться в этой механике – просто восхищался тем, с какой легкостью инопланетянин движется вверх по крутому ледяному склону. Мы трое беспокоились накануне, что у его стопы слишком маленькая площадь для передвижения по снегу: размерами V-образные копыто-ножки недотягивали даже до босой человеческой ступни. Мы гадали, не придется ли вытаскивать мантиспида из каждого попавшегося на пути снежного наноса, но ничего подобного – Канакаридис отлично справлялся. Полагаю, все из-за того, что в тот момент он, вероятно, весил фунтов сто пятьдесят и вес этот распределялся на все четыре ноги (а временами и на шесть), когда он начинал карабкаться, подвесив ледоруб на обвязку. Сказать по правде, на верхнем участке ледника нашему жуку пришлось дважды или трижды помогать мне выбираться из глубокого снега.

Днем, когда яркие солнечные лучи отражаются от ледяной поверхности, на леднике чертовски жарко. Мы трое перевели термскины на минимум и скинули парки, чтобы чуть поостыть. Жук вроде бы чувствовал себя неплохо, хотя и не жаловался, когда мы останавливались передохнуть, пил воду из своей фляги, когда мы останавливались попить, и жевал нечто напоминающее прессованные собачьи какашки, когда мы вгрызались в свои энергетические батончики (которые, как я сейчас понимаю, тоже весьма напоминали прессованные собачьи какашки). Если Канакаридиса и донимали в тот первый долгий день на леднике жара или холод, по нему это было незаметно.

Задолго до заката на нас легла тень горы, и мы, люди, снова надели парки и перевели термскины на максимум. Начал падать снег. Внезапно от восточной стены К2 отделилась большая лавина и пронеслась вниз по склону прямо за нами. Тот отрезок ледника, по которому мы карабкались всего час назад, захлестнуло кипящей волной.