Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

Я молчу.

– Вы уже решили, кто пойдет с вами в экспедицию? – спрашивает она, доставая дико дорогой с виду, неимоверно тонкий платиновый наладонник, будто бы собралась собственноручно все записать, чтобы помочь мне осуществить эту причуду.

– Да.

Теперь молчит уже она.

– Я хочу взять брата Канакаридиса. Его… ясельного брата.

У Бетти Уиллард Яркая Луна от удивления едва не отвисает челюсть. Сомневаюсь, что за последние тридцать лет профессиональной карьеры во время переговоров, сначала в роли бескомпромиссного ученого из Гарварда, а с недавнего времени в роли госсекретаря, она когда-нибудь столь явно демонстрировала свою реакцию.

– Вы это серьезно? – говорит она.

– Да.

– А еще кого-нибудь, кроме этого самого жу… принесшего Песню?

– Больше никого.

– А вы уверены, что он вообще существует?

– Уверен.

– Откуда вы знаете, что он согласится рисковать жизнью на марсианском вулкане? – спрашивает госсекретарь, ее лицо снова сделалось непроницаемым. – Олимп, знаете ли, выше К-два. И вероятно, намного опаснее.

Услышав эти «новости», я едва сдерживаю улыбку:

– Он согласится.

Госсекретарь Яркая Луна быстро записывает что-то в наладонник, а потом задумчиво молчит. Хотя теперь ее лицо совершенно ничего не выражает, я знаю, сейчас она пытается решить – задавать или не задавать один вопрос, ведь потом шанс может и не представиться.

Черт побери, я знал, что этот вопрос прозвучит, и пытался придумать, как на него ответить, именно поэтому не пришел к ней еще месяц назад, когда уже все решил. Потом я вспомнил, что ответил Канакаридис, когда мы спросили его, почему жуки проделали столь долгий путь и прилетели к нам. Он читал Мэллори, он понимал Гэри, Пола и меня – понимал кое-что о людях, чего этой женщине не понять никогда.

Она наконец решается задать свой вопрос:

– Почему… Почему вы хотите подняться на эту гору?

Несмотря на все происшедшее, несмотря на то что я точно знаю – она никогда не поймет и всю жизнь после этого будет считать меня придурком, я невольно улыбаюсь:

– Потому что она есть.

Последний рассказ этого сборника – не совсем рассказ, вернее, не просто рассказ. В подзаголовке сказано, что это сценарий, и он был написан именно как литературная основа для фильма. (Если вы знаете правила написания сценариев, то увидите, что некоторые из них здесь соблюдены – например, повествование в настоящем времени; а некоторые нет – например, выделение заглавными буквами имен персонажей, которые появляются впервые. Поверьте, что это сделано сознательно, а не по невежеству автора.)

Отношения большинства писателей с Голливудом и вообще с кинематографом представляют собой смесь любви и ненависти. Писателям нравится сознавать, что литература выше кино; им ненавистно, что Голливуд их игнорирует; им нравится, когда им предлагают написать что-то для широкого экрана, и, как правило, ненавистно все последующее (если же им это последующее нравится, они могут увязнуть в нем так, что оказываются потерянными для литературы); им нравится ныть по этому поводу.

Полагаю, что мой собственный опыт подпадает почти под все вышеозначенные категории любви-ненависти, но правда в том, что я люблю кино. Со своей женой я встретился, снимая на камеру город Филадельфию зимой 1969 года. Преподаванием занялся тоже благодаря съемкам, а темой моей диссертации послужило влияние кино и телевидения на обучение и восприятие детей. Закончив дневные и вечерние писательские труды, я обычно смотрю кино на DVD, а читаю позже, перед сном.

В отличие от большинства читателей (не говоря уже о писателях), некоторые фильмы я считаю лучшими, чем книги, по которым они были сняты (или, по крайней мере, равными им). Хороший пример – это «Челюсти». Добрую половину книги, ставшей дебютом Питера Бенчли, люди занимаются сексом в мотелях. Когда Бенчли привлекли к написанию сценария, Спилберг и остальные сумели его убедить, что это история о большой страшной рыбе, а потому сексом можно и пренебречь. «Английский пациент» – более сложный пример того, как хорошая лирическая проза в качестве романа имеет много недостатков: запутанный сюжет, тягучие описания, невероятные совпадения, перебор авторских фокусов, но в киноверсии приобретает стройный и логический вид. «Убить пересмешника» – блестящая книга, но фильм по ней, даже по исключении каких-то событий и побочных линий, по-своему не менее блестящая работа, воплощенная в жизнь Грегори Пеком, юной Мэри Бэдхэм и другими актерами. На этом, пожалуй, и остановимся, иначе список получится слишком длинным.

Многие мои рассказы и романы намечали для экранизации, но на экран они так и не вышли. Два рассказа я переделал для старого ультрамалобюджетного сериала «Монстры» и получил удовольствие от процесса, несмотря на скромный результат. Непосредственно сейчас, когда я пишу эти строки, мне сообщили, что мой недавний роман «Бритва Дарвина» одобрен как основа для сериала на осенний сезон 2002 года. Поверю, когда увижу фильм своими глазами. Как-то раз я заключил контракт на переделку своего романа ужасов «Утехи падали» под двухчасовой кинофильм, и это многому меня научило. (Не в пример многим романистам, которые пытаются втиснуть в сценарий все без исключения, я так старательно избавлялся от персонажей и побочных линий, что за книгу во всей ее полноте в конце концов вступились продюсеры! В итоге у нас ничего не получилось. Для сериала книга может подойти, для полнометражного фильма – нет.)

Три последних года я, помимо всего прочего, делал пятисерийный сценарий по своему роману «Дети ночи», написанному в 1992 году, – не для Голливуда, а для одной немецкой компании, не так давно появившейся на арене кинобизнеса. Дважды проект подходил вплотную к началу съемок как в США, так и в Румынии, но каждый раз все рушилось из-за европейских продюсеров, не способных засучить рукава и дружно впрячься в работу. Для автора такое вот трехлетнее каботажное плавание, полное радужных надежд и вынужденных компромиссов, которое потом кончается ничем, – довольно обычное дело. В результате компания получила превосходный сценарий, от которого ей, скорее всего, никакой пользы не будет, поскольку я, выведенный из терпения их некомпетентностью, отказался от продажи авторских прав.

Но сам процесс его написания опять-таки не содержал в себе ничего мучительного. Мне нравилось деконструировать роман – не просто урезать, а именно деконструировать, нащупывая стержень и собирая вокруг него новую версию. Во многих местах сценарий даже сильнее романа – крепче, компактнее, занимательнее. А настоящей наградой за мои трехлетние труды стала дружба с молодым немецким режиссером Робертом Зиглем, с чьей мечты поставить «Дети ночи» и начался весь проект. Не вина Роберта, что эта затея пропорола днище о коралловый риф постановочной волокиты. Учитывая его решимость и мое ирландское упрямство, можно надеяться, что фильм «Дети ночи» когда-нибудь все-таки будет снят.