Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

– Что-то не так, мистер Рот?

– Нет-нет… просто вы кого-то мне напоминаете. – Рот еще ни одной женщине этого не говорил; в улыбке Василисы сквозит подозрение. – Очень напоминаете, только я никак не соображу кого. Это из-за перелета, наверное. А может, просто возрастное.

– Возможно, – говорит Василиса. – Так или иначе, для нас большая честь, что такой знаменитый писатель выразил желание сделать очерк о нашей программе. Лауреат Пулицеровской премии, представленный на Нобелевскую. Один шаг до нобелевского лауреата. Большая честь.

– Дистанция важна только в случае лошадиных копыт и ручных гранат, – устало говорит Рот.

– Простите?

– Дурацкая американская идиома. Ваш английский превосходен. Вы из пиар-отдела «Энергии» или Российского космического агентства?

Василиса улыбается снова – невесело:

– Вообще-то, я работала врачом в ЦУПе. После затопления «Мира» нас, медиков, сократили, и я перешла в администрацию, чтобы не уходить из программы совсем. Я сама вызвалась показать вам все, просто ухватилась за этот шанс.

– Суп? – переспрашивает Рот.

– ЦУП, – повторяет она и расшифровывает: – Центр управления полетами.

Они выходят в метель, где их ждет «мерседес» с водителем.

– Вы уже бывали в России, мистер Рот?

– Зовите меня Норманом. Да, был один раз, в начале восьмидесятых. На литературном симпозиуме.

– Как на ваш взгляд, сильно тут все изменилось? – спрашивает Василиса.

Автомобиль тем временем выезжает на шоссе.

Рот замечает, что движение стало намного оживленнее, чем во время его прошлого визита около двадцати лет назад. «Мерседесы» и прочие шикарные иностранные машины подрезают друг дружку на высокоскоростных полосах. Его взгляд переходит за шоссе, на сталинские дома и заснеженные поля с заброшенными новостройками.

– Изменилось? И да и нет, – говорит он.

– Сейчас поедем в гостиницу «Националь», чтобы вы могли устроиться, – говорит Василиса на подъезде к городу. – Вы устали? Хотите прилечь, может быть?

– Устал, но уснуть все равно не смогу. Тут у вас утро – дождусь вечера, чтобы по-настоящему войти в график.

– Тогда, может быть, поедем посмотреть ЦУП?

– Непременно. Поехали в суп.

Мы видим Рота в ярко освещенном кабинете главного редактора «Нью-Йорк таймс мэгэзин».

– Норман, нас радует, что ты согласился сделать для нас этот материал, но мне не по себе оттого, что я посылаю тебя в Москву на рождественские каникулы.

– А что это такое – рождественские каникулы? – пожимает плечами Рот.

– Если это хоть как-то тебя утешит, – продолжает редактор Барни Коэпп, – под Новый год там, на одной из космонавтских дач, состоится колоссальная вечеринка. Все, с кем тебе надо пообщаться, там будут. Говорят, даже Горбачев в списке гостей.

– Ого! Хотелось бы знать, почему ты именно меня подписал на этот материал, Барни. Эта космическая программа, по мне, и плевка не стоит, а знаю я о ней еще того меньше. Ты посылаешь гуманиста, еврея, либерала антиделового толка, ничего не смыслящего в технике, в логово постмарксистских, гиперкапиталистических и, возможно, антисемитски настроенных технократов. Почему?

– Помнишь книгу Мейлера про лунную экспедицию? «Из пламени на Луну»?

– Смутно. Читал лет тридцать назад.

– Мейлер тоже ничего не смыслил в космических программах, зато был блестящим писателем, и его книга – блестящая работа в жанре репортажа.

– Это все понятно, но высадкой на Луне люди интересовались. А на международную космическую станцию и Российское космическое агентство всем наплевать.

– Вот почему этот материал так важен, Норман. Пора взглянуть на эти космические дела под другим углом – или отказаться от них окончательно. НАСА снова урезают фонды, и это все меняет, в том числе и участие России в проекте. А русские никогда еще не были такими мрачными с прошлого года, когда им пришлось затопить «Мир» в океане. Все пересобачились между собой, РКА собирается послать в космос еще одного платного туриста, а НАСА кипятком писает по этому поводу.

– Я не помню даже, как их первого туриста звали, – признается Рот.

– Деннис Тито. Двадцать миллионов баксов выложил за поездочку. Одна из твоих задач – выяснить, сколько собирается платить этот новый.

– Он тоже американец?

– Угу. Уолл-стритовский вундеркинд с математической подкладкой. Псих, говорят, ненормальный. Хочет понаблюдать за облаками оттуда, сверху.

– Тоже дело, – опять пожимает плечами Рот. – Все лучше, чем мучить мух-дрозофил – или чем они там еще занимаются, астронавты.

Редактор обнимает его за плечи:

– Ты, вообще-то, в порядке, Норман?

– Разумеется, в порядке. О чем ты?

– О том самом. Это мучение с твоим стариком в прошлом месяце. И шунт, который тебе поставили в августе. Я знаю от Джона, что ты давно уже не спишь как следует – и до операции, и после. Незачем убивать себя из-за чертова очерка, вот я о чем.

– Я ведь не на космическую станцию отправляюсь, будь она неладна. Мне платят за то, чтобы я слетал в Россию потолковать с идиотами, которые это делают.

Штаб-квартира РКА помещается в громадном, похожем на мавзолей здании в северном пригороде Москвы. «Мерседес» с Ротом и Василисой подскакивает на выбоинах и огибает глубокие траншеи на месте прерванных дорожных работ.

Внутри ЦУП темен, сыр, мрачен, наполнен эхом и напоминает лабиринт. Василиса объясняет, что свет включают только там, где необходимо, – экономят электричество. На немногих работниках центра, которые встречаются им в широких коридорах, надеты теплые свитера или пальто. При входе в зал управления мимо Рота проскакивают две кошки.

– Здесь разрешается держать кошек?

– Надо же как-то бороться с мышами, – отвечает Василиса.

Рота знакомят с руководителями полетов, с заместителями руководителей, с наземными диспетчерами, с космонавтами, с бывшими космонавтами, со служащими «Энергии», с администраторами ЦУПа, с непрерывно курящими инженерами и с одним техником. Все они, в том числе и техник, коротко тряхнув ему руку, тут же возвращаются к своим разговорам и сигаретам. Работать здесь, похоже, никто не работает. Бегущая строка на самом большом настенном экране медленно показывает продвижение космической станции вокруг Земли. Сейчас она над Тихим океаном. На одном из пультов стоит большая модель оплакиваемой всеми станции «Мир». Модель МКС отсутствует.

– Станцию сейчас ведет американская команда из Хьюстона, – говорит Василиса. – ЦУП вел первую экспедицию, когда модуль был только один. После добавки второго и последующих модулей управление большинством операций перешло к Хьюстону.

– Чем же в таком случае занимается российский наземный контроль?