Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

Допев до конца, все аплодируют сами себе.

За час до полуночи Рот знакомится с американским миллионером Томом Эстергази, которого русские намечают в качестве следующего платного космического «туриста». Эстергази пьет только минеральную воду. Он говорит, что работал математиком в Лос-Аламосе и в Институте сложных систем в Санта-Фе, а миллионы нажил, применив новые теоремы теории хаоса на рынке ценных бумаг.

– Рынок – это всего лишь еще одна сложная система, постоянно осциллирующая на грани хаоса, – говорит Эстергази в самое ухо Роту, чтобы тот расслышал его за шумом застолья. – Как луна Гиперион, как флаг на ветру, как завиток сигаретного дыма. – Он показывает на сизое облако, висящее в комнате, словно смог.

– Да, но, анализируя колебания флага или завитки дыма, сотни миллионов нажить нельзя, – замечает Рот, кое-что слышавший об этом человеке.

– Можно, если смекалки хватит, – пожимает плечами Эстергази.

Рот изображает из себя журналиста:

– И сколько же вы платите «Энергии» и РКА за эту прогулку?

Молодой миллионер снова пожимает плечами:

– Наверное, столько же, сколько Деннис Тито заплатил. Не имеет значения.

«Здорово это, должно быть, – считать, что двадцать миллионов долларов не имеют значения», – думает Рот. Вслух он спрашивает:

– А что вы собираетесь делать те четыре дня, которые там пробудете?

– Смотреть на облака.

Рот смеется, вспомнив, что говорил ему об этом парне редактор «Нью-Йорк таймс», но умолкает, видя, что миллионер вполне серьезен.

– Вы платите такие деньги для того, чтобы посмотреть на облака?

Эстергази кивает с той же серьезностью и наклоняется к Роту:

– Моя специальность – фрактальный анализ краев нестабильных сложных систем. А облака – классический пример таких систем. Работая в Нью-Мексико, я устраивал себе командировки только для того, чтобы посмотреть на облака из самолета, ни одной конференции так и не посетил. Когда в Лос-Аламосе это усекли, перестали меня посылать. Позже, заработав деньги на Уолл-стрит, я купил себе «Лир» – летать над облаками.

«Клинический случай, – думает Рот. – Неудивительно, что русские нас презирают».

– Разве это такая большая разница, – спрашивает он, – смотреть на облака с космической станции вместо самолета?

Эстергази глядит на него так, будто это Рот сумасшедший.

– Еще бы! Я смогу увидеть гряды, покрывающие десятки тысяч квадратных миль. Смогу понаблюдать за перистыми и перламутровыми образованиями на пространствах Южного Тихого океана, посмотреть, как формируются кучевые в двадцати километрах над Уралом. Это огромная разница, уникальный опыт.

Рот, убежденный не до конца, кивает.

Эстергази стискивает ему локоть:

– Я серьезно. Представьте, что вы математик, который пытается понять Вселенную, изучая волны, океанские волны, – но единственный шанс понаблюдать за ними вы получите, опустившись на пятьсот футов под воду. Глупо, не так ли? Но именно так выглядит фрактальный анализ облаков в пределах атмосферы. Мы с вами живем на дне колодца.

– Но есть ведь метеорологические спутники… – начинает Рот.

– Нет-нет-нет, – мотает головой Эстергази. – Вся математика, не говоря уж о комплексных системах и хаосе, на семьдесят процентов интуитивна. Раскусить волновую динамику фондового рынка мне помогли не какие-нибудь последовательные приближения. Я просто провел один день на бирже со своим другом-брокером, глазел на экраны компьютеров, на большое табло, на ползущие цифры, на каракули ребят там, внизу, – и получил повторяемую фрактальную функцию, которая мне требовалась. А теперь мне, чтобы раскусить фрактальную динамику облаков, чтобы научиться предсказывать хаотические изменения у них по краям, нужно увидеть облака. Все сразу. Получить гештальт. Почувствовать динамику всего этого. Просто взглянуть. Четырех дней, конечно, мало, но для начала хватит.

– Придется вам на время стать Богом, – говорит Рот.

– Да. Этого мало, но для начала хватит.

За несколько минут до полуночи Рот, вернувшись на холодную веранду за оставленной там рюмкой водки, снова видит бредущего по снегу старика.

Рот подходит к двери в дом, чтобы позвать Василису или хозяина, но медлит: гости, собравшись вместе, поют, а Василисы нигде не видно.

Рот возвращается к двойным стеклянным дверям в сад – они похожи на шлюз, отсекающий дом от лунного холода, – надевает меховую шапку Виктора и выходит на мороз.

На пологом склоне, ведущем к замерзшему озеру, лунными искрами мерцает снег. Снеговые облака разошлись, оставив небо луне и звездам. Рот смотрит вверх около минуты, прежде чем отправиться на поиски Митрича.

Старика он видит метрах в двадцати ниже по склону – белая фигура на опушке березовой рощи. Снег скрипит под тонкими подошвами Рота.

Он хочет позвать старика, но морозный воздух врывается в горло, как вакуум. Рот задыхается, держась за грудь. Сосредоточившись на дыхании, он пересекает последние метры голубого пространства между собой и стариком. Тот стоит спиной к Роту, глядя сквозь ветви берез в ночное небо. Раньше на нем были мешковатые штаны и свитер, теперь он одет во что-то белое и длинное, напоминающее саван.

Рот останавливается на расстоянии вытянутой руки от него и тоже смотрит в небо. Что-то – спутник, высоко летящий военный самолет или даже сама МКС (Рот не знает, видно ли ее из Москвы) – движется через звездное поле, как брошенный кем-то алмаз.

Рот опускает глаза, и старик оборачивается к нему.

Это его отец.

Рот подносит руку к груди, и отец поднимает руку одновременно с ним. Рот чувствует уверенность, что отец хочет его коснуться – прикоснуться к лицу, к больному сердцу своего сына, – но рука продолжает подниматься, и палец указывает в небо у Рота за спиной.

Рот поворачивается, чтобы посмотреть, но рев и яркая вспышка окружают его и входят в него как огонь. Он крепко зажмуривается, зажимает уши руками, но рев и свет прорываются и одолевают его.

Свет. Воспламеняется гиперголь, срабатывают двигатели твердого топлива, заводятся основные двигатели шаттла, из трехступенчатой ракеты-носителя корабля «Союз» вырывается пламя.

Звук. Миллионы эргов, джоулей, килограммов на квадратный метр наполняют ночь в миллионную долю секунды. Ревет «Сатурн V», изрыгая пламя сразу из пяти дюз. Ревет марсианская ракета перед взрывом, ревет управляемая лунная ракета Н-1.