Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

Эймсли остолбенел, затем медленно повернулся:

– Кровь?

– Да-да, взрослая кровь. Чтобы укреплять здоровье деток. Министерство это одобрять. Они говорить: это очень… как вы такое называете… передовая медицина .

Доктор Эймсли размашисто шагнул к медсестре, потом к Фортуне и, наконец, встал рядом со мной, словно опасался прибить кого-то из этих двоих, окажись они слишком близко.

– Иисусе Христе, «взрослая кровь», Палмер! Эта теория канула в прошлое вместе с газовыми рожками и гетрами. Господи, разве они не понимают… – Он вдруг рывком повернулся к нашему гиду. – Фортуна, где они берут эту… кровь взрослых?

– Ее даровать… нет, неправильное слово. Не даровать, покупать . В больших городах люди, которые совсем не иметь денег, продавать свою кровь для деток. Пятнадцать лей за один раз.

Доктор Эймсли издал какие-то булькающие звуки, которые затем перешли в сдавленное хихиканье. Он прикрыл глаза рукой, шатаясь, отступил назад и прислонился к передвижному столику, заставленному флаконами с темной жидкостью.

– Платные доноры… – забормотал он себе под нос. – Бездомные, наркоманы, проститутки… И эту кровь вводят младенцам… в государственных приютах… нестерильными многоразовыми шприцами! – Эймсли захихикал громче, согнулся пополам, опустился на грязные полотенца. Продолжая прикрывать глаза ладонью, он давился смехом. – Сколько… – пробулькал он, обращаясь к Фортуне. Закашлялся, попытался снова: – Сколько детей, по оценкам этого Патраску, инфицированы СПИДом?

Фортуна наморщил лоб:

– Кажется, из двух тысяч, которые он проверять сначала, зараженных быть семьдесят. Потом выявить больше.

Из-под козырька ладони донесся голос доктора Эймсли:

– Почти пять процентов. А сколько всего… детей в приютах?

Румын пожал плечами:

– Министерство здравоохранения считать, около двести тысяч… Я думаю, примерно полмиллион. Может, и больше.

Доктор Эймсли ничего не ответил. Опустив голову, он хихикал все громче, все истеричнее, и вскоре я понял, что он не смеется, а рыдает.

Мы сели в поезд и в угасающем свете дня отправились на север, в сторону Сигишоары. По пути Фортуна запланировал остановку в каком-то городишке.

– Мистер Палмер, вам понравиться Копша-Микэ, – пообещал он. – Мы ехать туда специально ради вас.

Не отрывая глаз от разрушенных деревень, проплывавших за окном, я спросил:

– Еще приюты?

– Нет-нет. Точнее, да, приют там есть, но мы туда не ходить. Копша-Микэ – маленький город… шесть тысяч человек. Но это причина, по которой вы посещать нашу страну, понимаете?

Я все же посмотрел на него:

– Промышленность?

Фортуна засмеялся:

– О да… Копша-Микэ – сильно промышленный город, как многие наши города. К тому же это очень близко от Сигишоары, где рождаться Темный Советник товарища Чаушеску…

Мне приходилось бывать в Сигишоаре.

– Темный Советник? – переспросил я. – Что за чушь вы несете! Хотите сказать, советником Чаушеску был Влад Цепеш?

Сигишоара – прекрасно сохранившийся средневековый город, где даже редкие автомобили на узких мощеных улочках выглядят анахронизмом. Окрестные холмы пестрят полуразваленными башнями и укреплениями, куда более живописными, чем полдюжины не пострадавших от времени трансильванских замков, которые впечатлительным туристам с твердой валютой в карманах выдают за резиденцию Дракулы. Однако в старом доме на Музейной площади Влад Дракула действительно жил с 1431 по 1435 год. В мой прошлый приезд, десять лет назад, на верхнем этаже был ресторан, а в подвале – винный погреб.

– Хотите, чтобы я поверил, будто Темный Советник и есть Влад Дракула? – с нескрываемым презрением бросил я.

Фортуна молча пожал плечами и отправился на поиски съестного. Доктор Эймсли, слышавший наш разговор, плюхнулся рядом со мной.

– Вы ему верите? – шепотом поинтересовался он. – Теперь он собирается пугать нас байками о Дракуле. Боже правый!

Я кивнул и устремил взор на серую ленту гор и долин, однообразно тянувшуюся за окном. Здесь ощущалась некая первобытная дикость, какой я не встречал больше нигде в мире, хотя объехал бессчетное множество стран. Горные склоны, глубокие лощины и деревья – все выглядело покореженным, уродливым, искривленным, словно стремилось вырваться с мрачного полотна Ван Гога.

– Лучше бы нам пришлось иметь дело с Дракулой, – продолжал славный доктор. – Вообразите, Палмер: наша группа объявляет, что Влад Колосажатель жив и мучает людей в Трансильвании… Да сюда моментом примчится толпа репортеров! Фуры со спутниковым оборудованием запрудят центральную площадь Сибиу, новости будут лететь по всем каналам Америки. Покусай один монстр дюжину-другую человек – и весь мир затрепещет от возбуждения, а тут… Десятки тысяч мертвых мужчин и женщин, сотни тысяч детей, заточенных в жутких приютах, где их… Черт!

Глядя в окно, я прошептал:

– Банальность зла.

– Что?

– Банальность зла. – Я с горечью улыбнулся и посмотрел на доктора. – Дракула стал бы сенсацией, а страдания сотен тысяч жертв политического безумия, бюрократизма и глупости – это всего лишь… неудобство.

В Копша-Микэ мы прибыли незадолго до темноты, и я сразу понял, почему это «мой» город. Уэстлер, Эймсли, отец Пол и Паксли на время получасовой стоянки остались в поезде; дела здесь были только у меня и Карла Берри. Фортуна повел нас за собой.

Деревня – для города поселение было слишком мало – расположилась меж крутых гор. На склонах лежал снег, но не белый, а черный. Сосульки, свисавшие с темных карнизов, были черными. На грунтовых дорогах под ногами хлюпала черно-серая каша, а сверху нависала плотная пелена черного воздуха, словно в меркнущем дневном свете колыхались миллионы крохотных мотыльков. Мимо нас проходили мужчины и женщины в черных пальто и платках; они волокли тяжелые тележки или вели за руку детей, и лица у этих людей тоже были угольно-черными. Уже в центре деревни я обнаружил, что мы шагаем по слою пепла и сажи толщиной не меньше четырех дюймов. В Южной Америке и в других местах мне приходилось видеть действующие вулканы – пепел и ночное небо там выглядели так же.

– Это… как правильно называть… завод автопокрышек. – Раду Фортуна жестом указал в сторону промышленного комбината, занимавшего почти всю долину, словно распластавшийся на земле дракон. – Он делать черный порошок для резиновых изделий… работать круглосуточно. Небо здесь всегда такое… – Фортуна горделиво обвел рукой черную мглу, которая окутывала все вокруг.

Карл Берри закашлялся:

– Бог мой, как же тут можно жить?

– Тут не жить долго, – ответил Фортуна. – Большинство старых людей, как вы и я, у них отравление свинцом. У деток… как это по-вашему… все время кашлять…