Стивен Эриксон - Радость, словно нож у сердца [litres]

Толпы ему не нравились, даже когда люди иной раз помогали ему перетаскивать тележку через канавы и валуны или давали им с Ниилой место у костра. Нет, в толпе он снова чувствовал себя маленьким, а ладонь, которую он сжимал, казалась ему тогда больше и сильней, чем его собственная. Наверное, сестра была не младшая, а старшая. Может быть, в тот день она пыталась защитить Коло, но его руку вырвали из ее ладони. А ее саму за это изнасиловали и убили.

Не один раз за время их долгого паломничества по пыльным дорогам он ощущал в вечерний час слезы у себя на щеках – оплакивая своих мертвых родителей, братьев и сестер, и того мертвого мальчика, которым сам был когда-то и оставался до сих пор.

Ниилу коснулись добрые духи, они оберегали ее. В глазах ее светилось тысячелетнее знание – тело же было худеньким, словно из палочек и веревок, следы от уколов на венах потихоньку уходили, хотя и не исчезли еще до конца, кожа на босых подошвах сделалась толще, чем шкура буйвола, а на теле пятнами осталась память следов от его рук, которые кроме него никто не видел, – но память эта светилась в ночи, словно раскаленное клеймо.

До Зомбы им оставался день или два пути на юг, перед ними было сейчас местечко под названием Намитете. Вокруг были мусульмане, и зороастрийцы, и иудеи из Зимбабве. Во главе паломничества стоял некто, кого звали Смеющимся Имамом, и это казалось единственным объяснением тому, что никто из идущих ни на кого не злился.

Солнце уже зашло, и он сидел сейчас в африканской ночи, заполненной громкими воплями сверчков и древесных лягушек, а также непрекращающимся гомоном стоящего вокруг лагерем огромного множества людей. Как ни удивительно, им с Ниилой выделили отдельное место для ночлега, как раз достаточное, чтобы поставить две маленькие потрепанные нейлоновые палатки и разбить небольшой костерок, в котором горели сейчас навоз и странное не-дерево, часто попадавшееся в вязанках по обочинам дороги. Там же были и упаковки с пищей – знакомой на вид, но вкус у нее был не совсем правильный, словно ко всему было примешано какое-то лекарство.

Нииле поднесли бутылку джина, словно жрице, – все знали, что ей нравится вкус, пусть она не пьянела, и даже язык не заплетался. Еще все знали, что на ней – крошечной девочке, приведшей за руку великана из самого Конго, – лежит благословение духов. Коло люди побаивались, но к Нииле относились со всем почтением.

Он не возражал против одиночества. И подозревал, что людям известно, кем он был и что творил.

Сейчас она сидела рядом с ним и тихо напевала колыбельную их родины. Среди даров, которые часто обнаруживались поутру рядом с их палатками, в прошлый раз случилась пачка «Винстона», так что Коло было чем занять руки, когда дневной переход и разбивка лагеря закончились. Кроме того, табачный дым отгонял насекомых-кровососов.

Иногда она случайно прислонялась к нему, и он уже научился не отдергиваться, но песня, как и каждый вечер, взяла его за самое сердце. Впрочем, вскоре Ниила поднялась и заползла в палатку.

Он смотрел, как догорает костер, и прислушивался, пока не убедился, что она уснула.

Вот теперь можно плакать.

Однако ему помешала неожиданно возникшая в свете костра фигура – низенький худой человечек, лысый, но с бородой, в старых камуфляжных штанах, военных ботинках – американских, нейлоновых – и грязном светло-сером джемпере на пуговицах. Держа руки в оттянутых карманах джемпера, он шагнул туда, где перед тем сидела Ниила, и присел на корточки у огня.

– Сегодня много звезд, – сказал он по-английски.

Коло пожал плечами.

– Я долго смотрел на пламя, я их не вижу.

– И не понимаешь их, – кивнул мужчина.

Коло нахмурился.

– Поищи себе другое место для лагеря, его тут много. Для нас всегда выделяют отдельное. Так лучше.

– Из-за девочки?

– Не знаю. Опасности теперь ни для кого нет.

Неизвестный вынул из карманов руки – в одной была пачка сигарет, в другой бутылка пива. Он протянул их Коло.

– Назовешь ли меня гостем?

– Я не знаю тебя – а ты меня, похоже, знаешь.

– Ну да – Коло, великан, идущий за девочкой.

Поколебавшись, Коло принял дары. С изумлением обнаружил, что пиво холодное. Он открутил крышку, сделал глоток и вздохнул.

– Остался лишь вкус, – кивнул мужчина.

– Мне он нравится.

– Ты когда-нибудь задумывался, что было раньше – пиво или вино?

– Никогда.

– Скорее всего, пиво. Оно питательное, а алкоголь обеззараживает воду.

Акцент был как у коренного англичанина и выдавал в госте образованного человека. Коло ни то ни другое не воодушевило. Он отпил еще глоток.

– Да, оно безопасней, чем вода.

– Но она больше любит джин.

– Джин ей помог, когда… когда ей требовалась помощь.

– Чтобы избавиться от героиновой зависимости, да, понимаю.

Коло ничего не сказал. Он хотел, чтобы мужчина ушел. И жалел, что принял его дары.

– Надо полагать, ты перед ней в долгу?

– Это между ней и мной, и если ты будешь говорить и дальше, то ее разбудишь. А у нас сегодня был длинный переход.

Когда мужчина снова заговорил, голос его сделался тише и мягче.

– Ты знаешь, куда вы идете?

– В Малави.

– Вы уже пришли. Это Малави. А теперь куда?

Коло не ответил. Он не переставал удивляться собравшейся толпе. Когда они только отправились в свой путь по дорогам и тропам, рядом не было почти никого. В толпе говорили о каком-то здании впереди. Коло полагал, что это мечеть.

Мужчина сказал:

– К югу отсюда находится комплекс зданий. Я там был. А теперь иду от него обратно, чтобы самому увидеть всех тех, кто туда направляется. Вокруг него лагеря, и они, как ты понимаешь, непрерывно растут. Появились стройматериалы. Там будут жилые кварталы, рынки, даже школы. Скоро вырастет целый город.

Коло посмотрел на палатку Ниилы.

– Она ничего про это не знает.

– Тогда почему она туда идет?

– Я не знаю.

– А ты почему?

Он облизал губы – ему все еще не слишком хотелось отвечать на вопросы неизвестного.

– Она настояла.

Мужчина кивнул.

– А ты перед ней в долгу, – повторил он.

Прошло еще немного времени, мужчина подобрал несколько щепок не-дерева и подбросил их в костер.

– Не возражаешь? Я стар и мерзну.

– У нас есть пища.

– Благодарю тебя, я не голоден. Коло, ты верующий?

– По рождению я христианин. Протестант. – Поколебавшись, он покачал головой. – Нет, я не верующий. Но духов я чувствую, хотя почти все они ушли, покинули нас.

– Ушли?

– Мы морили их голодом, обидели их.

– Но не разгневали?

– Гнев – пустое чувство, – сказал Коло. – Пустое, словно лес.

– А что ты думаешь о том дне, когда прекратилось насилие, Коло?

– Спутники, – объявил он.

– Спутники?

– Они хотели забрать у нас оружие – и забрали. Оставить нас слабыми и беспомощными.