Стивен Эриксон - Радость, словно нож у сердца [litres]

Изменилось многое. Отношения человечества с дикой природой оказались практически перевернуты. Недавний доклад Уилла Кэмдена о состоянии природных ресурсов страны подтвердил это непосредственным образом.

– Проблема, госпожа премьер-министр, заключалась даже в самом выборе нами слов. Мы называли землю ресурсом , что в прямом значении этого слова означало – мы можем его использовать, пока он в конце концов не исчерпается. Землю, воду, леса, рыбу, минералы, даже почву. – Министр выглядел усталым, изможденным, взгляд покрасневших глаз казался потерянным. – Все это существовало ради того, чтобы быть преобразованным в богатство. Разумеется, нам нужна пища. Чистая вода. Материалы, чтобы строить себе жилища и сделать легче жизнь в целом. Энергия, чтобы отапливать дома. Пластмасса и охладительные системы, чтобы хранить и транспортировать пищу…

Мэри Спэрроу тогда его перебила:

– Но вы ошибочно приняли все это за право владения. А его-то, Уилл, никогда и не было. Речь в лучшем случае об обслуживании. Путь вперед существует лишь один, а капиталистический подход ему прямо противоположен. Требуется баланс между потребностями и возможностью их удовлетворять, это единственный способ сохранить и то, и другое.

Уиллу совершенно не хотелось продолжать уже проигранный спор.

– Все даже проще, Мэри. Краткосрочный и долгосрочный образ мыслей всегда находятся в конфликте. Здесь мы именно его и наблюдаем. В самом чистом виде, ни убавить ни прибавить. Капитализм всегда склонялся к краткосрочному планированию. Извлечь прибыль сейчас. Высосать все до конца и отправляться куда-то еще, реинвестируя заработанное, чтобы повторить все сначала. И каждый цикл означает еще один шаг вверх по лестнице – новый дом, больше игрушек и привилегий. Кратковременное мышление сфокусировано на поколении взрослых, живущих сейчас. Что было раньше – не важно. Что будет после – с этим разберутся наши дети.

Тогда заговорила премьер-министр:

– Мой предшественник задался целью предоставить наибольшее благоприятствование нефтяной промышленности и весь свой срок методично убирал с их пути одну препону на другой. Я выиграла выборы с программой, обещавшей все это прекратить, но процесс успел разогнаться настолько, что вскоре после моего вступления в должность чуть было меня ко всем чертям не раздавил.

Мэри не отвела от нее взгляда.

– На нефтепроводах вы сломались, госпожа премьер. Нарушили предвыборные обещания. И это вам вышло боком.

– Благодарю вас, Мэри, – сухо сказала Лизабет. – Мне прекрасно известно, что я обещала перед выборами. В любом случае практического значения этот вопрос больше не имеет, верно?

– Если не считать падения вашего рейтинга, то да.

Худшего способа завершить заседание кабинета не придумать, и все же Элисон не могла не восхищаться, выражаясь на испанский манер, huevos Мэри. Бывают ошибки, которые уже не исправить. Этот жесткий урок преподан сейчас всем политикам и мировым лидерам. От реальности и так становилось все трудней уйти, попросту заболтав ее, однако подобной силы нокаут мог быть нанесен только извне – силой, которую люди не имели возможности ни игнорировать, ни запутать различными мнениями и интерпретациями.

Неудивительно, что человеческая раса сейчас в кризисе.

– Приближаемся к Свифт-Каррент, – проинформировал их пилот через установленные в кабине модифицированного «Чинука» динамики.

Кроме премьер-министра и ее советников на вертолете летела сейчас научная группа самой Элисон. Пришлось провести немало времени на телефоне, однако в новой ситуации ей требовалось как можно больше светлых голов. Огромный комплекс, строящийся в холмистой прерии к юго-востоку от городка Свифт-Каррент, уникальным не был: такие же площадки появились сейчас по всему миру. Однако он был единственным в Канаде, и кроме того, так получилось, ближе всех расположен к все еще многими считающимися единственной мировой сверхдержавой Соединенным Штатам Америки.

Южные соседи, как прекрасно знала Элисон, непрерывно давили на Лизабет Карбоно. Американцы хотели доступа к стройке и ради этого были готовы даже забыть о государственных границах. Если бы не запрет на насилие, ситуация могла стать весьма напряженной. В нынешней же ситуации угрожать можно было с тем же успехом, что пердеть против поднятого лопастями «Чинука» вихря. Впрочем, решись янки на вторжение, неизвестно, помешали бы им инопланетяне или нет. Значит ли для них хоть что-нибудь неприкосновенность границ?

Они начали спуск и могли теперь видеть сквозь основное переднее стекло вертолета плотное кольцо дуговых ламп, своим янтарно-вольфрамовым сиянием освещающих аккуратные ряды жилых трейлеров, а за ними – беспорядочно разбросанные во множестве палатки и передвижные домики незваных гостей. Земля, ранее принадлежавшая – Элисон справилась с записями – семейству Боуэн, была беспорядочно испещрена следами многочисленных шин. Вдоль участка протекала Свифт-Каррент, «Быстрая речка», давшая имя городку, хотя название до комизма не соответствовало разбухшему, неторопливому потоку.

Сигнальные огни обозначали посадочную площадку, можно было разглядеть ожидающую их прибытия небольшую толпу. В ней выделялись телевизионщики.

– О черт, – сказала Элисон. – Похоже, кто-то допустил утечку. Прошу прощения, госпожа премьер-министр.

Лизабет пожала плечами.

– В наши дни, Элисон, без утечек уже практически не обходится. Секретность, похоже, мертва окончательно и безоговорочно. Вода хлещет отовсюду, и мы быстро идем ко дну.

Признание было шокирующим, и Элисон не нашлась что ответить. Краем глаза она заметила, как круглое лицо Мэри на мгновение тронула печальная улыбка.

Вертолет почти без толчка приземлился на выровненный, поросший невысокой травой участок прерии. Лопасти стали замедлять вращение, премьер-министр Канады вытащила пудреницу, чтобы посмотреть на себя в зеркальце, нахмурилась и махнула рукой, чтобы открывали дверь.

Марку Ренару довелось видеть Землю с МКС. Плавать в неуклюжем скафандре, привязанным к длинному фалу, посреди пугающе безразличного вакуума. Отдергиваться от слишком любопытных «светляков» – вероятно, своего рода дронов, за которых следовало благодарить Серых. Дронов, которые могли уничтожить земной аппарат, возникни у них такое настроение (а оно иной раз возникало). Космический полет заставил его ощутить собственную незначительность – и одновременно напугал. Откровенная уязвимость его родной планеты и доминирующей на ней человеческой расы перед огромными просторами Солнечной системы и обнаружившимися там незваными хищниками угнетала, ранила.