Сергей Кузнецов - Живые и взрослые [трилогия]

Здесь в самом деле нет времени, думает Ника. Для нас прошло четыре года, а сенёре Фернандес все кажется – ее сын просто вышел из дома, задевался куда-то и вот-вот вернется.

Мне тоже так казалось первые полгода после того, как погибли родители, вспоминает Ника, и ей хочется плакать от мысли, что Сандро больше никогда не вернется домой, но тут она слышит за спиной голос – что случилось, мам? – и, обернувшись, видит на пороге кухни высокого смуглого юношу… глаза улыбаются, косички завязаны цветным платком.

– У нас гости, – отвечает сенёра Фернандес. – Сам, что ли, не видишь, Алессандро?

Теперь уже все в недоумении смотрят на старшего сына хозяйки.

Да, конечно, похож – но, разумеется, это другой Сандро. Тот, которого они знали, похоронен в земле Банамы. А поскольку мертвые семьи не меняются, вместо любого погибшего всегда появляется новый, того же возраста и похожей внешности. Он точно так же не помнит ничего о своей недавно закончившейся жизни, как не помнил тот, кого он заменяет.

Помнит ли сенёра Фернандес, что у нее прежде был другой сын? Или того Сандро так и никто и не оплакал, кроме Ники и ее друзей?

Ника не решается спросить – тем более, в большой кастрюле, как четыре года назад, булькает бурое варево, запах свежеприготовленной фасоли заполняет кухоньку, гигантский половник сенёры Фернандес взлетает над тарелками и каждому – шлеп! – достается порция.

Вспомнив своей предыдущий визит, Ника первая лодочкой складывает ладони у груди, и тогда сенёра Фернандес торжественно возвещает:

– Господи, благодарю Тебя за то, что даешь нам нашу ежедневную пищу, сохраняя силу в наших телах, чтобы мы славили Тебя и дальше, день за днем, пока не придет пора Перехода.

– Аминь, – повторяет за всеми Ника и отправляет в рот первую ложку.

Ух, какая она голодная!

– Ну, зачем вы к нам на этот раз? – сенёра Фернандес отвернулась к старой ржавой раковине. Нике видно, как ходят ходуном локти и двигаются под дешевым ситцем лопатки.

– Захотелось немного пожить у вас, – отвечает Марина. – Все-таки Вью-Ёрк – великий город.

– Живые немного пожить не приезжают, – отвечает сенёра Фернандес. – Только по делу – или навсегда.

Хотела бы я знать, думает Ника, навсегда ли мы приехали. И главное – как мы будем возвращаться?

Когда-то здесь было так уютно, что Ника мечтала остаться навсегда. Это была бы ее семья… настоящая семья, мать, сестры, братья… но это было четыре года назад, а сейчас Ника хочет вернуться. Там, в ее мире, остались недоделанные дела: статьи для «Молодости», репортаж про фридых, тренировки у брахо Ивана.

Нет, ее дом – по ту сторону Границы, и она должна вернуться домой.

– И часто живые приезжают по делу? – спрашивает Марина.

– Нечасто, – соглашается сенёра Фернандес, – хотя без вас был тут один… хотел поговорить с зантеро, нашими колдунами. Я отвела его на Зантерикос.

– Что такое Зантерикос? – спрашивает Ника.

– Это, деточка, такой праздник. В честь Великой Матери-Ящерицы. Мы-то, конечно, верим в Бога, но колдуны наши поклоняются Великой Ящерице – испокон веку так было, еще до Проведения Границ.

Ника не очень понимает даже про Бога, не говоря уж о Матери-Ящерице, – тетя Света в Бога не верила, а по истории о религии древних людей рассказали только в выпускном классе.

– Ну, значит, мы вот такие необычные живые, – говорит Марина. – Хотим здесь пожить. Устроиться работать. Как будто мы – одни из вас. Понимаете?

– Конечно, – говорит сенёра Фернандес. – Вы хотите спрятаться, чего ж тут не понять? С работой сейчас трудно, но можно что-нибудь придумать, да и пару лишних гамаков для вас я бы нашла… Но у меня тут особо не спрячешься: в нашем районе белокожих отродясь не водилось. Вам бы куда-нибудь в южные кварталы… там все рыжие, как ваш Лёва.

– Не получится, – отвечает Лёва со скромной полуулыбкой. – Там территория джетов, а мы им немного наваляли прошлой ночью.

– Наваляли? – удивляется сенёра Фернандес. – Ну молодцы!

– Что ты сказала, мама? – кричит из комнаты Сандро. – Мне ты не даешь даже ходить в южные кварталы, а вот эти у тебя молодцы! Погоди, я тоже надеру этим джетам задницу, чтоб не борзели!

Ника уже слышала эти слова, слышала почти такой же голос. Внезапно она понимает: скоро этот Сандро тоже навсегда уйдет из материнского дома, как уходили до него все Алессандро Фернандесы – уходили, чтобы отдать свое имя и место за семейным столом новому юноше, только что умершему по ту сторону Границы. Вот почему четыре года назад сенёра Фернандес так хотела отправить сына в Банаму: она надеялась, что, покинув Вью-Ёрк, Сандро избежит гибели.

Сколько сыновей сменилось в ее доме за четыре года? А за все эти годы? А ведь она помнит их всех, с внезапной горечью понимает Ника, помнит всех своих глупых мальчишек, вечно рвущихся навстречу гибели. Вечно помнит и вечно оплакивает.

Ника сидит в маленькой кухне, вдыхает запах тушеной фасоли и мертвого пота, слушает плеск мыльной воды в раковине… да, если такова цена вечности, Ника предпочтет ей скоротечную жизнь по свою сторону Границы.

Гоша смотрит на небо – солнце давно миновало зенит и двинулось к закату. На поиски ночлега осталось четыре, от силы пять часов, и потому, вздохнув, Гоша говорит вслух то, о чем наверняка думают все:

– Ну что, пойдемте тогда к Майку.

– Майк – предатель, – быстро отвечает Ника. – В прошлый раз мы из-за него чуть не погибли.

У нас нет другого выхода, думает Гоша. А Марина говорит:

– Он не предатель, он просто глупый маленький мальчик.

И Гоша вспоминает, что эти же самые слова сказал когда-то Лёва.

– Глупо бояться Майка, – говорит Гоша. – Сколько ему было лет? Четырнадцать? Пятнадцать? Столько и осталось. Неужели мы вчетвером не найдем способ…

– Майк работал с Учреждением, – говорит Ника и, покосившись на Марину, добавляет: – И с Конторой. Если нам кого и бояться, то Майка, а не соседей Фернандесов. Я лучше пойду договариваться с джетами, чем ему доверюсь.

Какая же она все-таки упрямая, думает Гоша. За это я и люблю ее, обычно добавляет он, но сейчас времени осталось совсем мало, и Гоше хочется, чтобы Ника хоть раз просто с ним согласилась.

– Если честно, – говорит Лёва, – я никогда не любил Майка. Он мне всегда казался… ну, напыщенным и неумным… неслучайно в прошлый раз я первый догадался, на кого он работает. Но мне кажется, сейчас у нас нет другого выхода.

– Да, – кивает Марина, – и мы не пойдем к нему без подготовки. Надо разведать, посмотреть, что с ним и как.

– На что смотреть? – говорит Ника. – Он мертвый, а мертвые не меняются. Мы же только что сами видели, – и Ника показывает на приоткрытое где-то над ними окно Фернандесов. – И вообще, как ты себе представляешь эту разведку?