Дэвид Барнетт - Земля вызывает майора Тома [litres]

– Тс, – шикает Элли. – Хорошо, астронавт. И что вы хотите знать?

– Все, – говорит Томас.

И Элли – вопреки здравому смыслу и лишь потому, что наконец она может поговорить с кем-то, кроме брата и бабушки, рассказывает ему все. Сначала ей удается с трудом выжимать из себя слова, но потом они начинают литься все свободнее и свободнее, и когда плотина оказывается прорвана, Элли уже не может остановиться и рассказывает незнакомцу обо всем: о долгах по квартплате и мошенничестве «принца из Нигерии», о том, что их мамы больше нет, а отец в тюрьме и всё в их жизни, абсолютно всё, оказалось теперь в полной, полнейшей заднице.

Бабушка укоризненно качает головой.

– Что за выражения, Элли!

Когда иссякают слова, на смену им приходят слезы. Элли закрывает лицо руками и тихо рыдает. Потом, успокоившись, она говорит:

– Вот такие дела. А что – у вас там, в космосе, есть волшебная палочка, чтобы нам помочь?

– Почему ваш отец в тюрьме? – спрашивает Томас.

– Это имеет значение? – говорит Элли. – Вы не станете нам помогать из-за того, что наш отец за решеткой? Он оказался в тюрьме по своей собственной глупости. Он строитель или, вернее, был. Ему все время приходилось искать заказы. И вот однажды в пабе какие-то его знакомые предложили ему работу. Всё потому, что у него был фургон. Они решили обокрасть склад-магазин, а его взяли водителем. Они вытаскивали коробки с выпивкой и грузили их в машину. Может быть, все бы и обошлось, но этих типов застукал охранник, и один из них ударил его по голове молотком. Потом их всех поймали. Этих идиотов. Ну конечно же. Надо же быть такими идиотами!

– Но почему вы ни к кому не можете обратиться за помощью?

– Ну, как почему, – говорит Элли, досадуя на то, что приходится все это объяснять. – Отец оставил нас с бабушкой, чтобы она была нашим опекуном. Мне пятнадцать, а Джеймсу десять. Но проблема в том, что с головой у нее сейчас все хуже и хуже. У нее деменция. Если об этом узнают, к нам явятся социальные службы и нас всех разлучат. Так что никто не должен об этом знать, понимаете? Ни одна живая душа. Пообещайте, что никому не расскажете!

– Обещаю, – говорит Томас. – А сколько вы сейчас должны по квартплате?

– Около пяти тысяч фунтов, – вздыхает Элли и после паузы спрашивает: – Вы можете дать нам эти деньги? Ведь вам, наверное, сколько-то заплатили за то, чтобы вы полетели на Марс?

– Разумеется, заплатили. Но я отдал бо́льшую часть этого своей жене. Точнее, я отправил чек ее адвокату. Она мне даже ничего не ответила. А остальное я пожертвовал РоСПА [7] От англ . Royal Society for the Prevention of Аccidents – благотворительное общество по предотвращению несчастных случаев. (Примеч. ред.) , Королевскому обществу по предотвращению несчастных случаев.

– Почему? – спрашивает Элли.

– Что почему? Почему Дженет или РоСПА?

– Он посылал деньги Дженет Кростуэйт? – с подозрением спрашивает Глэдис.

– Элли, – бормочет Джеймс. – Так насчет научного конкурса…

– Тихо, бабушка, – говорит Элли. – И ты, Джеймс, помолчи. Я имею в виду это, по несчастным случаям, РоСПА.

– Это… из-за моего брата, – говорит Томас. – Это долгая история. Но в общем денег у меня нет. Я не думал, что они могут мне здесь понадобиться. Но, может быть, мне стоит обратиться по этому поводу к Центру управления?.. Правда, они захотят узнать, зачем мне понадобились деньги. Им придется тогда рассказать всю историю.

– Нет, – твердо говорит Элли. – Нам нужно найти какой-то другой способ раздобыть деньги.

– Элли! – выкрикивает Джеймс. – Я весь день пытаюсь тебе это сказать! Почему ты не хочешь слушать? Национальный научный конкурс школьников!

– Джеймс! – кричит в ответ Элли. – Может, успокоишься уже со своим дурацким конкурсом? Ты никуда не поедешь и точка!

– Стойте! – говорит Томас. – Стойте. Джеймс, и что там с этим конкурсом?

– Денежный приз – пять тысяч фунтов! – вопит он и затем, закрыв глаза, откидывается на диване. – Я весь день пытался тебе об этом сказать.

Все молчат. В конце концов Элли произносит:

– Пять тысяч фунтов?

– И что ты должен сделать, Джеймс? – спрашивает Томас.

– Поставить эксперимент. Оригинальный эксперимент. Вот. Что-то такое, от чего все ахнут. Мне дали возможность участвовать в финале, потому что я оборванец, ребенок из бедной рабочей семьи. И теперь мне осталось только придумать какой-то эксперимент, который сможет победить.

После нескольких секунд молчания Томас говорит:

– Знаете что… У меня на корабле полно всякой рутины. Предполагается, что я должен каждый вечер проводить пару часов за чтением каких-то там руководств по выращиванию картофеля. И честно говоря, все это для меня настоящий ужас. Так что, наверное, я мог бы использовать это время для того, чтобы разговаривать с Джеймсом о науке. Обсуждать с ним его эксперимент. Может быть… наверное, я мог бы вам чем-то помочь.

И Элли, ощущавшая в последние несколько дней, что вокруг нее все сильнее сгущается тьма, а будущее представляет собой нечто бесформенное и непроглядное, вдруг видит вдалеке маленькую, но очень яркую вспышку.

– Да, – медленно говорит она, беря телефон. – Очень хотелось бы в это верить.

Положив трубку, Томас чувствует себя очень… странно. Ему требуется некоторое время, чтобы осознать эти необычные ощущения – покалывание на загривке, легкость в голове, непроизвольное изгибание рта. Неожиданно для самого себя он делает кувырок в тесном пространстве кабины.

Настроение у него просто замечательное.

Он понятия не имеет, что из всего этого выйдет – если вообще что-то выйдет, – но его переполняет такое новое для него ощущение появившегося смысла. Это нечто совершенно непривычное для Томаса Мейджора. Ощущение того, что он нужен. Что он действительно может кому-то помочь. Телефон «Иридиум» снова звонит. Томас хватает трубку, почти задыхаясь, и выкрикивает: «Приветствую! «Конурник-1» на связи!»

Повисает короткая пауза, после чего директор Бауман произносит:

– Э-э-э. Томас?

– А кто же еще? – кричит в ответ Томас. – Кого вы ожидали услышать? Бака Роджерса?

– Вы что, надышались закиси азота? – с подозрением спрашивает директор Бауман.

– А у нас есть закись азота?

– Да. Она используется в качестве окислителя в ракетных двигателях. Впрочем, забудьте об этом. Мне нужно с вами поговорить. Помните, я сказал вам, что у меня есть для вас хорошая новость и еще другая новость?

– Конечно! И какова же хорошая новость?

– Что?

– Хорошая новость. Я полагаю, безумное предложение спеть «Space Oddity» было другой новостью. То есть плохой новостью.

– Это было как раз хорошей новостью, – раздраженным тоном произносит Бауман. – А сейчас будет другая новость. Это касается наших неполадок со связью. Эксперты из «И-Эс-Эй» сейчас над этим работают. Им удалось установить, в чем проблема. Помните, я говорил, что рядом с вами ожидается микрометеоритный дождь?