Елизавета Сагирова - Запад

— Меня не насиловали там, — пробормотала я в тёплую ложбинку между Дэновым плечом и шеей, пытаясь оправдать не то себя, не то Доннела. — Я сама…

Плечо Дэна закаменело под моей щекой.

— Ты не сама! — я услышала, как он скрипнул зубами. — У тебя не было выбора, была лишь его иллюзия. Думаешь, если бы ты отказалась, он, этот западный говнюк, не заставил бы тебя?

Я честно попыталась представить такой поворот событий. Если бы в нашу первую ночь я сказала Ральфу, что не хочу его, если бы стала сопротивляться, взял бы он меня силой? Перед глазами, как наяву, появилось загорелое лицо Доннела с иронично поднятой чёрной бровью, и я решительно мотнула головой, скорее для себя, чем для Дэна: нет, не стал бы! Ральф, он слишком горд, слишком самоуверен, чтобы опуститься до насилия над сопливой девчонкой, которая оказалась настолько глупа, что упустила возможность оказаться в его объятиях.

— Не заставил бы? — отреагировал Дэн на моё протестующее движение. — Возможно. А знаешь, почему? Не было необходимости. Он же знал, что ты и так никуда не денешься. Даже не потому, что тебя бы наказали за неповиновение — просто иначе быть тебе снова одинокой.

— У меня же была Яринка, — слабо возразила я, но сразу поняла, что это не совсем правда. Конечно, Яринка была, но тогда она уже проводила больше времени в компании Яна и в танцевальной студии, чем со мной. И разве я не чувствовала себя одинокой?

— У Яринки был Ян, — озвучил Дэн мои мысли. — А она сама была там такой же бесправной пленницей, как и все вы. И этот… как его… Дональд не мог не понимать, насколько ты нуждаешься хоть в какой-то поддержке.

— Доннел, — машинально поправила я, думая о том, что Дэн прав. Я тянулась к Ральфу, как тянется бездомный котёнок к погладившей его руке, несмотря на то, что рука эта может быть грубой, может причинять боль. Но Ральф появился в отчаянный момент моей жизни, пришёл на помощь как герой из фильма, и ради того, чтобы не потерять его защиту и участие, я была бы согласна на нечто гораздо большее, чем потеря девственности.

— Если бы он не воспользовался твоим положением, — продолжал Дэн напряжённым голосом, — только тогда можно было бы сказать, что у тебя был выбор. Тем более, что он не руссийский мужлан, считающий, будто девочка с четырнадцати лет должна рожать, а значит, её уже можно вовсю пользовать. Он человек с Запада!

Голос Дэна поднялся, в нём зазвучала плохо сдерживаемая ярость:

— У них не принято трахать детей, это преступление! И, раз он делал это с тобой, значит, затем и приплывал на остров! Он ничем не лучше остальных уродов, не лучше даже того, у кого успел тебя перекупить!

С последним я не могла согласиться, но простила Дэну его неосведомлённость: он не знал Ховрина лично и не мог по достоинству оценить его непревзойдённого сволочизма. Но Дэн расценил моё молчание по-своему и настойчиво продолжил:

— Если тебе казалось, а может, и сейчас кажется, будто ты испытывала что-то к этому буржуйскому говнюку, то будь уверена — это не более чем стокгольмский синдром! Стокгольмский синдром — это когда…

— Я знаю, что такое стокгольмский синдром, — поспешила заверить я, — читала. Но Ральфу я была просто благодарна. Он многое для меня сделал.

Дэн продолжал держать мою ладонь в своей, и сейчас она вдруг бессильно обмякла.

— Ты скучаешь по нему?

— Что? Нет! — я приподняла голову с плеча Дэна, и его лицо в полумраке номера показалось мне несчастным. — То есть, я скучала там, в Оазисе, когда он уехал, но это потому, что у меня больше никого не было, даже Яринки. А теперь и думать о нём забыла.

Это было почти правдой. Правдой, потому что я действительно не думала о Ральфе последние недели, почти — потому что вчера он вдруг позвонил и напомнил о себе. Зачем? Зачем ему понадобилось вытащить меня на Запад, и почему, чёрт возьми, это так греет мне душу?!

Я почувствовала себя предательницей. Дэн ничегошеньки не знает о звонке Доннела и нашем с ним разговоре, а я делаю вид, будто ничего не произошло! Зачем и кому нужны тайны между нами? Разве с этого нужно начинать отношения?

— Денис, он звонил мне, — сказала я, не давая себе времени на размышления. — Звонил — и сказал, что может забрать меня на Запад.

Я почувствовала, как Дэн поворачивает голову, чтобы посмотреть мне в глаза, и послушно подняла лицо навстречу. А потом, не дожидаясь расспросов, начала рассказывать, как хотела избавиться от компании Белесого, уговорив Бранко занять его место, как пообещала сербу помочь связаться с Доннелом, как, получив новый телефон, он дозвонился до Оазиса, где по счастливому (или нет?) стечению обстоятельств на тот момент оказался Доннел…

Любимый внимательно выслушал меня и не спросил, почему я не рассказала ему всего раньше, за что я была немало благодарна. Вместо этого снова обмяк и сообщил в пространство:

— Всегда удивляло, как в жизни бывает всё одно к одному.

Я не поняла, что имел в виду, но на всякий случай поспешила заверить:

— Я просто не успела сказать, что не хочу больше ни на какой Запад. В следующий раз, если Ральф позвонит, обязательно скажу.

Но Дэн удивил меня.

— Нет, — сказал он. — Нельзя упускать такой шанс, оставь его на всякий случай.

— На случай чего? — не поняла я. — Ты же говорил, что бросил идею бежать на Запад? Что всё нужно менять здесь!

— Я — да. Но ты ещё можешь передумать. Если вдруг… какая-то опасность, будет очень кстати запасной аэродром. А этот твой Доннел — мужик небедный и влиятельный, он сможет помочь. Не стоит разбрасываться такими связями.

Внезапно мне стало очень обидно: я почти почувствовала себя преданной. Даже вырвала ладонь из руки Дэна.

— Он не мой Доннел! И мне не нужны никакие аэродромы! Я решила, что остаюсь здесь, с тобой. Что я теперь одна из вас, я Летняя! Ты же сам этого хотел, а теперь прогоняешь?!

Дэн резко перекатился на бок и притянул меня к себе, обхватил руками.

— Я не прогоняю тебя, малявка! Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, для меня это важнее всего, понимаешь? Если вдруг что-то пойдёт не так, если возникнет угроза, обещай мне, что сделаешь всё возможное для своего спасения, даже если ради этого придётся обратиться к твоему Доннелу!

— Он не мой! — я попыталась вывернуться, но Дэн усилил хватку, приблизил лицо вплотную к моему.

— Обещай! Я не знаю, почему этот западный мерзавец не забывает о тебе, но если от него будет зависеть твоё спасение, ты не должна отказываться!

Слегка напуганная его напором и силой, с которой обычно такой ласковый Дэн сжал меня, не давая шевельнуться, я не посмела возразить, но не удержалась от едкого замечания:

— Ты так легко готов отдать меня западному мерзавцу?

Вопреки моим ожиданиям, Дэн не смутился: напротив, мой вопрос словно помог ему принять окончательное решение. Он разжал руки, но не отодвинулся, твёрдо сказал.