Елизавета Сагирова - Приют

А в остальном всё было замечательно. До обеда я ещё пребывала в напряжении, ожидая вызова к Агафье, а то и к директору, ведь может быть так, что Белесый передумал нас миловать? Или что нагрянула упомянутая им проверка и посмотрела запись с камер? Но день шёл как любой другой учебный день, и постепенно я расслабилась. Вот только сонливость и ломота в теле не проходили. А когда ближе к концу занятий, к этим симптомам добавилась боль в горле, я поняла, что лежание на ледяном полу колокольной площадки под всеми ветрами, не прошло для меня даром.

К сожалению, не для меня одной. Это я поняла, когда к вечеру Яринка начала отчаянно шмыгать носом и жаловаться на плохое самочувствие. Обращаться к сестре Марье мы не стали, понадеявшись на то, что всё пройдёт, как только мы восполним недостаток сна. Тем более, что дело происходило в пятницу, и, предвкушая выходной, завтра мы рассчитывали на возможность проваляться в постелях как минимум до обеда.

И провалялись. Но не потому, что наслаждались заслуженным отдыхом, а просто не смогли встать. При единственной предпринятой мною попытке голова закружилась с такой силой, что я испугалась, как бы вздыбившаяся кровать не сбросила меня на пол. Судя по доносившемуся снизу почти беспрерывному кашлю, Яринке было не лучше. И нам даже не пришлось звать сестру Марью, это сделали Зина и Настуся, напуганные нашим состоянием.

Вот так долгожданная ночная вылазка в церковь закончилась стационаром при приютской больнице. Если кто-то подумал, что мы расстроились, то его детство было очень давно. Кого не обрадует возможность пропустить школу? Пусть даже расплачиваться за это придётся таблетками и уколами. Единственным, что омрачало наше ничегонеделание в больничных постелях — невозможность сходить к тайнику и посмотреть, есть ли там уже весточка от Дэна. Но и тут мы не сильно беспокоились — для «ходячих» больных непродолжительные прогулки на свежем воздухе считались необходимым условием скорейшего выздоровления, так что уже на следующий день мы планировали это исправить.

Под вечер нас навестила Агафья. Сестра Марья, добрая душа, предупредила об этом заранее, так что мы успели стереть довольные улыбки с физиономий и бессильно разметаться по постелям.

— Как самочувствие, девушки? — спросила воспитательница, нависая над нами.

— Лучше, — просипела Яринка, закатывая глаза. На мой взгляд, она явно переигрывала, и чтобы отвлечь от этого внимание Агафьи, я спросила:

— Сударыня, а Михаил Юрьевич мне ещё не звонил?

Та перевела взгляд на меня.

— Пока нет. А если и позвонит, то до твоего выздоровления никаких контактов я не допущу. Мужчины не должны видеть вас с красными носами и слезящимися глазами.

Я покорно кивнула, подивившись про себя этой очередной взрослой глупости. А что, если я заболею уже будучи замужем? Мне надеть наволочку на голову или прятаться в чулане, чтобы дражайший муж, не приведи господь, не узрел жену в таком нелицеприятном виде?

— А теперь скажите мне, как вы умудрились простыть одновременно? — спросила Агафья, и с меня моментально слетела напускная сонливость, а Яринка замерла у себя под одеялом, как зверёк в норе.

— Я бы списала это на обычное весеннее недомогание, заболей одна Ярина, — продолжала размышлять вслух воспитательница, — Но вот для Дарьи такое совсем не свойственно.

Тут она подметила верно. За всё время пребывания в приюте, я ни разу не была вынуждена обратиться за медицинской помощью, не считая случая с разбитыми коленками. Яринка же простывала с регулярностью раз в несколько месяцев, в общем, как и остальные воспитанники, что меня поначалу удивляло. В Маслятах дети не болели. Физическая работа на свежем воздухе и адаптация к суровому сибирскому климату делали своё дело. Поэтому мне всегда было смешно слышать о пагубном влиянии антисанитарии и отсутствия медицины у «дикарей».

Но сейчас я лишь беспомощно пожала плечами в ответ на подозрительный взгляд Агафьи. Яринка тоже сочла за разумное промолчать, и наша воспитательница удалилась ни с чем, напоследок велев нам хорошенько задуматься над своими словами и поступками, потому что просто так господь болезни не посылает.

Ближе к вечеру нас навестили Зина и Настуся, принесли свои десерты с обеда, другие гостинцы здесь брать было неоткуда. Это проявление заботы тронуло даже Яринку, и последний холодок, оставшийся между нами и соседками после недавней драки, развеялся без следа.

Позже, когда дежурная медсестра прошла по этажу, гася свет, Яринка перебралась ко мне в кровать, и мы долго сонно шептались, обсуждая последние события, пока не уснули, перепутавшись ногами.

На следующий день записки от Дэна не было, но мы ничуть не огорчились, знали уже, что если Дэн обещал — он сделает, нужно просто немного подождать. Но даже эта короткая прогулка так вымотала нас, что вернувшись в палату, мы уткнулись в подушки и проспали до вечера. А разбудила нас Агафья. Точнее будила она одну меня, но Яринка проснулась тоже.

— Дарья, вставай. Тебя хочет видеть Михаил Юрьевич.

Мне снилась тайга. Точнее опушка возле нашей деревни, где рядами возвышались стоги сена, в которых мне нравилось лежать, глядя в небо, играя с собой в бессмертную детскую игру «На что похожи облака?». Поэтому когда очередное облако вдруг заговорило голосом Агафьи, я изрядно перепугалась.

— Что?!

Воспитательница подождала пока я проморгаюсь и сяду в постели, после чего терпеливо повторила:

— Михаил Юрьевич ждёт тебя на связь через двадцать минут. Умывайся, причёсывайся, и приходи.

— Но, сударыня, — слабо запротестовала я, — Как ждёт? Вы же сказали, что я больная не должна показываться ему на глаза.

— Я поставила Михаила Юрьевича в известность о твоём недуге, но он настоял на свидании. Хочет лично спросить тебя о самочувствии и поддержать морально. Золотой человек тебе встретился, Даша. Надеюсь, у тебя хватит ума оценить это.

Ума мне не хватило. После ухода Агафьи, я, ворча и скрипя, принялась приводить себя в порядок. Голова кружилась, в горле першило, и меньше всего мне сейчас хотелось тащиться в корпус, лицезреть там Голову, и выслушивать его планы относительно моего участия в благоустройстве загородного хозяйства. Яринка сочувственно наблюдала за мной из-под одеяла — её престарелый кавалер был педантичен до зубной боли, и никогда не устраивал сюрпризов в виде неожиданных свиданий.

Как я ни пыталась бодриться, но судя по недовольно поджатым губам Агафьи, встретившей меня в воспитательской — мой вид оставлял желать лучшего. Однако к чести вскоре возникшего на мониторе Головы, его лицо при взгляде на меня не выразило ничего кроме беспокойства.

— Дашенька, девочка моя! — воскликнул Михаил Юрьевич, на миг явив моему взору две руки, которыми он огорчённо всплеснул перед собой, — Мне сказали, что ты больна! Что случилось? Я надеюсь, ты не расстроилась из-за того, что мы в прошлый раз несколько скомкано пообщались?