Геннадий Михеев - Карта русского неба

- Мощный был дядька. - Прокомментировал Мотя с намокшими (конечно же, от спирта) глазами. - Непреклонный. Дуб!

Ну, да, подумал Жуков, чем больше дубов, тем крепчее наша обороноспособность.

- Пусть земля тебе будет бухлом.. тьфу… эт самое… пухом, Петрович. Ну, а мы тут… пока. - Мотя крякнул, влил в утробу - и его тут же понесло: - Ты понимашь, корреспондент... он пацанчик, лет десять наверное. Уставил в меня муху, а в черных глазенках ненависть. Как я могу убить такого…

- Понимаю. - Дежурно ответил Михаил.

- А я убивал. Да. Уби-вал. Вот этими ру-ками. Плесни. - Мотя протянул стакан. Жуков налил чуток. - Ты чё, корреспондент. Оборзел? Больше. И-не-чо-каясь.

Миша понял: пора избавляться. Мало что контуженный, еще и убивец. Это у него получилось запросто: сказал, отойдет отлить. Кладбище на холме. Выскочив на открытое пространство, Жуков увидел прям батальное полотно. За оврагом, на противоположном холме роился народ. Даже не верилось, что в Задротовке может быть столько людей. Повылезали из щелей, как...

Если эта гора и есть Волосатая, что-то не похожа. Да, попадаются жалкие кустики, кой-где торчат уродливые березки, но растительности все же немного, одна только молоденькая трава. Закрапал дождь, но, кажется, он не омрачал действо.

В броуновском движении угадалась система. В гору поднималась кавалькада. Ее путь ограждал заслон из полицейских и гражданских с красными повязками на рукавах, наверное, дружинников. Процессию возглавлял одетый в золотое священник. За ним три мужика тащили каждый по конструкции, напоминающей букву "Т". Толпа гудела, кто-то орал в мегафон, где-то визжала гармошка. Что за массовое мероприятие... Карнавал?

Спустившись вниз, Миша столкнулся с Клавой. Женщина одета была торжественно, волосы покрывал цветастый павловский платок. Вела выводок из трех своих внучков, помятых, явно невыспавшихся, но тоже выряженных как новогодние елки.

Жуков вопросил одними глазами. Хозяйка ответствовало:

- Началось.

Нет чтобы спросить: "Что?". Михаил промямлил:

- Понятно.

Но в принципе кой-чего действительно ясно. Один из этих трех наверняка - Пророк. Может у людей принято так оригинально отмечать праздник, День Задротовского района или там освобождения Задротовки от каких-нибудь очередных захватчиков.

Когда Миша, Клава и дети взобрались наконец на плато, толпа уже окружила площадку плотной массой. Народ орал:

- Вздернуть всех!

- Собакам собачья смерть!!

- Уроды рода человеческого!!!

И прочее. Масса волновалась, явно действо было ей в кайф.. Но почти ничего не было видно. Миша не отличается отменным ростом, хотелось подпрыгнуть, хотя бы что-то узреть - но стеснялся. Самый младший, Петька, попросился:

- Дядь, подыми.

Жуков поднимать не стал. Он заметил, что Маша и Марфуша вжавшись к бабушке, особого энтузиазма не проявляют. Оглянувшись, он увидел, что умные расположились на противоположном холме, прямо на скамейках возле могил. Кажется, некоторые прихватили с собой бинокли.

- А может - туда? - Вопросил Жуков.

Клава покачала головой:

- Галерка. Мы уж как-нибудь тут, в партере.

И это утвердило Жукова в мысли: театрализация. Он, порвясь уйти, вдруг оказался в объятиях двух дюжих молодцев в форме правоохранителей, и неумолимая сила потащила его через толпу. "Попал..." пронеслось в голове. Больше ничего подумать не успел - очутился на пространстве, ограниченном бело-красно-полосатой лентой. Вокруг - людская гуща, которую блюдут полицаи, внутри мужики аккуратно выкладывают на земле "Т". Трое, в серых балдахинах и с дурацкими колпаками, опустив головы стоят на коленях, над ними священник с кадилом.

- Вы не обессудьте, Михаил Викторович, - Вдруг обратился к Мише один из полицаев, сухопарый усатый молодец, - что обошлись столь недипломатично.

- Откуда...

- Ах, да... Меня зовут Александр. Коржаков. Я служу здесь начальником райотдела. Полиции, конечно. - Миша разглядел подполковничьи погоны. - Ну, как... мы же - органы. У нас информирование и все такое. Да возьмите же наконец себя в руки, сосредоточьтесь!

Окрик подействовал. Миша смог сконцентрировать мысли. Он задал наконец четкий вопрос:

- Я не арестован?

- О, Господи... Да вы в гостях. А гость - это святое. Просто мне думается, вам как журналисту полагаются некоторые преференции. Ну, типа аккредитации, что ли. А после окончания мероприятия добро пожаловать на банкет. И попрошу не отказываться. Снимать будете?

- Что?

- Фото конечно. Или там видео. Это же общественное мероприятие, съемки не запрещены.

Миша вспомнил, что рюкзак с фотокамерой и вообще-то всем остальным остался в Клавином доме. Вот тебе и профи. А кому же он показывал свою корочку или хотя бы называл имя-отчество... да пожалуй только Клаве. Стукнула? Надо было все же трахнуть. Хотя...

- Все так неожиданно, товарищ подполковник.

- Саша... для вас я просто Саша. И мы почти ровесники, к слову. Можно я тоже к вам по-свойски, Михаил?

- Без проблем.

- Отлично. Итак...

С закланных сорвали одежды, оставив разве трусы, тела уложили на буквы "Т" лицами в небеса. Те не сопротивлялись, как будто они манекены. Священник, подойдя к каждому, что-то бормотал. У Миши шумело в ушах, перед глазами бегали белые мухи, он с трудом разбирал отдельные слова: "Раб... покаяние... во имя..."

Тот, что посередине, был по-особенному красив. Даже складывалось впечатление, что над парнем поработал имиджмейкер. Длинные темно-русые волосы растекались потоками, изящная бороденка обрамляла светлый лик. Глазенки выразительные, ямочки на щеках… Все на месте. Тщедушное его тело, умытое моросью, казалось невесомым. И это по контрасту с усиненным татуировками грузным туловищем того, что справа и пивным пузищем левого.

И что - итак?! Суровые мужики принялись деловито вбивать гвозди в ладони закланных, при этом дружинники старательно растягивали руки артистов... Артистов?

Татуированный повернул голову к Пророку и произнес издевательским тоном:

- Ну, что, Алеша... говоришь, уже сегодня встретимся ТАМ?

Пророк ехидно улыбался, устремя взор туда – ввысь. Жуков не мог понять: то ли этот человек шепчет, то ли просто шевелит губами... стала уплывать земля из-под ног, реальность закачалась перед глазами. Михаил почувствовал, как изнутри подкатывает тошнота. Он закрыв рот рукою дернулся прочь. Прорвавшись через заслон, как нож воду разрезал толпу и вырвался наружу. Добежав до кустов, Жуков встал раком долго-долго выворачивался наизнанку.

Истина есть ничто

...Банкет по случаю... да непонятно какому такому случаю шумел в кафе "ЗАРНИЦА", как уверили Мишу, самом приличном заведении во всей этой задрипанной Задротовке. Миша сидел напротив Александра и толстого мужика, районного главы, который просил его называть "Арсением". Чуть правее восседал поп, на удивление молодой рыжий детина, представившийся отцом Доримедонтом. Там, на Волосатой горе этот пышущий здоровьем самец чем-то напоминал Великого Инквизитора, здесь же - прям душка, источающая апсумизьм. Священник снял с себя все богослужебные дела и был похож скорее на командира студенческого стройотряда. У него то и дело звенел "айфон" - мажорным хором "Алилуйя!" - и батюшка неустанно решал какие-то бизнес-дела, используя не совсем парламентские выражения.