Сергей Яковенко - Омут

Переступая через вскопанные грядки, я сосредоточенно вслушивался. Дошёл почти до сада и, ничего и никого в итоге не обнаружив, решил вернуться назад. Обернулся. Во дворе, в свете одиноко горящей лампы, всё так же мирно спал Гена, распластавшись лицом по столу. А на огороде, между мной и двором, на расстоянии всего нескольких десятков метров от меня, стоял человек. Я видел только его силуэт. Судя по телосложению, это был худой мужчина. Он сильно сутулился, руки бессильно свисали вдоль тела. Мужчина смотрел во двор и перетаптывался с ноги на ногу, стараясь удержать равновесие. От этого создавалось впечатление, что человек сильно пьян.

– Эй! – окликнул его я.

Тот рывком обернулся на мой голос и замер. Я хотел было поздороваться, но вовремя вспомнил, что здесь это не принято, поэтому спросил первое, что пришло на ум:

– Вы что-то хотели?

Он не ответил. Ещё некоторое время он смотрел на меня, затем сорвался с места и ринулся бежать куда-то в сторону. Зашелестела листва, послышался треск ломаемых кустов и ветвей деревьев. Гулкие шаги удалялись и скоро совсем стихли.

Я вернулся во двор и уселся за стол. Руки тряслись от напряжения. Сердце выпрыгивало из груди. Налил себе из опрокинутой бутылки остатки самогона. Выпил залпом, не закусывая. То тут, то там возобновлялись робкие трели сверчков. На порог дома вышла Варя, которая, не произнося ни слова, принялась убирать со стола.

– Варя, не знаете, что это было только что?

Она, не удостоив меня даже взглядом, продолжала складывать одну грязную тарелку за другой, но чуть погодя, словно передумав, сказала:

– Мне почём знать? Гроза, наверное. Мимо прошла. – Она взяла собранную посуду и демонстративно заковыляла прочь.

Я разбудил Гену и попытался убедить его идти укладываться спать. Тот немного посопротивлялся, на стой чиво требуя, чтобы я ещё с ним выпил за душу человеческую, но вернулась Варя и бесцеремонно увела буянящего мужа в дом.

Оставшись в одиночестве, я поймал себя на мысли, что единственное, чего мне хочется, – это проснуться. Рассудок отказывался принимать всю абсурдность и нелогичность происходящих со мной событий. Я прокручивал в памяти всё, что пережил за последнее время, и подумал, что могу сойти с ума, если продолжу участвовать в этом кошмарном сне. Проснуться. И будь что будет, там, наяву.

А вдруг это не сон? Вдруг я умер? Утонул в том болоте. И явь на этом закончилась. Вдруг это и есть та самая загробная жизнь? Наказание за грехи. Ад.

Внезапно, очень отчётливо, ощутил на себе взгляд. Я не раз читал в книгах и видел в фильмах, что люди могут чувствовать, когда кто-то украдкой за ними наблюдает, но не верил, что это на самом деле возможно. Сейчас же у меня не было сомнений: на меня кто-то смотрит. Я медленно обернулся к огороду и увидел его. Это грязное, худое, заросшее седой щетиной лицо я не спутал бы ни с каким иным. Я узнал бы его даже из миллиона похожих. Из чёрных, впалых глазниц на меня смотрели самые страшные из всех возможных глаза. Мои глаза!

Сердце колотилось. В голове гудело. Несмотря на ночную прохладу, лоб покрылся испариной. Человек, так похожий на меня, смотрел из-за невысокой деревянной калитки, ведущей на огород. Длинные седые волосы, грязными сосульками свисающие до плеч, обрамляли испещрённое глубокими морщинами лицо. Правую щёку от глаза до нижней челюсти пересекал уродливый розовый шрам, видимый даже в темноте. Было слышно хриплое дыхание, попеременно сопровождающееся то свистом, то бульканьем, то клокотанием и хрустом.

У меня не было сомнений, кто передо мной. Я даже находил его появление вполне логичным и закономерным. Всё же я в этом мире был чужаком, а значит, где-то должен был быть тот Я, для которого этот мир не был чужд. И, судя по стоящему передо мной старику, такой Я появился. Не ясным было одно: почему он вдвое старше меня? И ещё было непонятно, как на всё это реагировать.

Старик хрипло закашлялся и громко сплюнул густой комок мокроты на землю. Ему пришлось схватиться узловатой рукой за деревянную ограду, чтобы не упасть. Я поморщился, но взгляда не отвёл. Тот снова посмотрел на меня и, видимо заметив гримасу отвращения, чуть заметно усмехнулся и утвердительно качнул головой. Я был уверен, что понимаю, о чём он хочет мне сказать. Собственно, и говорить-то ничего не нужно было. Я словно вёл немой диалог с самим собой. Нет, это была не телепатия. Мы не читали мысли друг друга. Просто я знал, что именно этот человек думает в настоящий момент, а он знал, что происходит в моей голове. Мы знали, потому что мыслили одинаково.

Он отдышался и, снова обходясь без слов, качнул головой куда-то в сторону, приглашая идти. Старик развернулся и неторопливым шагом заковылял в темноту огорода.

Я некоторое время сидел на скамье, будучи не в силах пошевелиться. Когда оцепенение прошло, всё же решился подойти к калитке, но к тому моменту уже не смог рассмотреть ночного гостя.

Из темноты послышался хриплый голос:

– Не бойся, иди. Сам знаешь, куда зову. Надо так. Мне-то ты можешь доверять? – Он засмеялся, проглатывая последнее слово, отчего снова сильно закашлялся. – Или себе. Это уж как тебе больше нравится.

Этот голос в очередной раз подтвердил мои догадки. Точнее, не голос, а его интонации. Сам голос, пусть и имел тот же тембр, но был далёк от того, каким он должен быть. Теперь не оставалось и доли сомнения, что этот человек и есть я. Но я всё ещё колебался.

– И с чего это я вдруг должен тебе доверять?

– Не делай вид, что не понял, кто я такой. Поизносился, конечно, не без того. Но не настолько же, чтобы не заметить сходство, правда? Давай, шевели поршнями, человек-амфибия, времени мало. Много интересного расскажу. До рассвета буду тебя на болоте ждать.

Послышались удаляющиеся шаги и шелест травы. Лёгкий ветерок донёс еле уловимый, но очень знакомый запах гниющего болота. Часы показывали половину первого. Рассвет наступит через пару-тройку часов, и если я намерен последовать его совету, то стоило пото ропиться. Взвесив все за и против и не найдя ни единой причины, чтобы отказаться, я покинул двор и направился по тёмной улице к полю, граничащему с балкой. Всю дорогу не покидало странное чувство, будто я нахожусь в чужом доме в качестве непрошеного гостя. Подобное испытываешь, когда приходишь в кинотеатр и усаживаешься в кресле в зрительном зале, а когда гаснет свет и начинается сеанс, подходит человек, показывает билет на это место и вежливо просит тебя пересесть. Какое-то призрачное чувство вины, смешанное со стыдом и удивлением. Я словно занял чужую жизнь, и теперь мне следовало уйти. Старик хочет, чтобы я пересел на своё место. Хотя, с другой-то стороны, твёрдое решение вернуться к болоту было принято мной ещё раньше. Так что этот визит самого себя к самому себе, по сути, ничего не менял. В любом случае я сейчас шёл бы по этому полю, а значит, всё идёт так, как должно.