Джоуи Грасеффа - Дети Эдема

Тут Лэчлэн ускоряет шаг и ведет меня по улицам так быстро, что я снова теряю ориентировку.

– Ты мне веришь? – внезапно спрашивает он.

– Да, – немедленно, даже не задумываясь, отвечаю я. Мне все время задают этот вопрос.

– В таком случае не отставай.

Он заталкивает меня в проулок, отбрасывает ногой плохо закрепленную в асфальте колодезную решетку и указывает на чернеющую внизу бездонную – во всяком случае, так мне кажется – яму. Диаметром она не шире моих плеч. Я инстинктивно подаюсь назад.

– Ни о чем не думай. Не задавай вопросов. Просто прыгай. – Он выглядит немного настороженным, словно гадает, чего от меня ждать, разочарую я его или нет.

Я никогда не боялась подъемов. Пусть даже на горы взбираться не приходилось. Я точно знаю, что независимо от высоты, на которой окажусь, мне никогда не будет страшно. Но прыжок вниз, полная противоположность подъема, пугает меня до смерти.

А что, если это ловушка, западня? Что, если он работает на Центр и эта яма ведет на эшафот? Что может быть легче, чем избавиться от второрожденного, чем убедить его сделать шаг к смерти добровольно? Вдруг это нечто вроде скотобойни, где свалены тела…

Он толкает меня в спину.

Я цепляюсь за края, но падаю… лечу вниз… стенки сужаются. Изнутри они совершенно гладкие, уцепиться не за что, уменьшить скорость падения невозможно. Колодец становится у́же и у́же, теперь я касаюсь стенок боками. Меня здесь сплющит, заклинит, это конец…

Но вот колодец постепенно начинает превращаться в желоб, и я уже не падаю, а гладко скольжу по поверхности и, не успев даже сообразить, что к чему, мягко останавливаюсь. Теперь, когда все осталось позади и действие адреналина прекращается, мне начинает казаться, что все это скорее походило на веселое приключение. Я бы даже не прочь повторить его – уже не страшась смерти.

Я оказываюсь в каменных палатах. Камень! Булыжник! Подлинные, естественные минералы, такие же, из каких построен мой родной дом! Должно быть, тут целая система пещер. От фосфоресцирующих дорожек на полу исходит мягкое свечение, и я завороженно разглядываю углубления и утолщения на стенах, сталактиты, свисающие с потолка, как гигантские кривые зубы. Я настолько поглощена этим видом, что даже не чувствую, как Лэчлэн, спустившись следом за мной, толкает меня в спину.

– Говорил же тебе делать все как велено, – резко бросает он. – У второрожденных нет времени на колебания. Любая ошибка может оказаться последней.

Далее начинается бег с препятствиями – спусками и поворотами, за которыми я не успеваю следить. Я стараюсь определить направление – и одновременно с восхищением вглядываюсь в удивительную своей естественностью цепь пещер под Эдемом, о существовании которой даже не подозревала, но Лэчлэн увлекает меня вперед с головокружительной скоростью. В какой-то момент я сознаю – уверена, не ошибаюсь, – что он трижды проводит меня мимо одного и того же семейства сталактитов.

Нет, какой все-таки поразительный лабиринт! Мне приходит в голову, что убежища лучшего, чем эти разбегающиеся в разные стороны тоннели, не найти, оно, пожалуй, надежнее, чем любые вооруженные охранники. Даже если противник обнаружит вход, что само по себе маловероятно, в этом подземном лабиринте он все равно безнадежно заблудится.

Наконец Лэчлэн замедляет шаг и останавливается в галерее, которая ничем не отличается от всех остальных: те же арочные каменные своды, тот же тусклый свет, при котором даже собственные ноги трудно разглядеть.

– Пришли, – говорит он, с улыбкой поворачиваясь ко мне. – Ну что, готова? Сейчас увидишь своих братьев и сестер. Целое семейство второрожденных. – Он берет меня за руку и, прежде чем отпустить, крепко сжимает.

Я чувствую, как у меня учащается дыхание, и улыбаюсь в ответ. Вторые, сумевшие устроить собственную жизнь! Что это за жизнь, я пока даже представить себе не могу, но при самой мысли о том, что вот-вот увижу воочию своих спасшихся от смерти товарищей по несчастью, у меня голова кругом идет.

Лэчлэн надавливает на скрытую в конце глухой ниши панель, и стена расходится надвое. В образовавшейся расселине обнаруживается дверь, умело врезанная в камень. Она со скрипом открывается в глухую черноту.

– Заходи, – командует он с широкой и приветливой улыбкой. Ошибки, допущенной наверху, я не повторяю. Не задавая вопросов, не испытывая страха, делаю шаг в непроницаемую тьму.

Возникает какое-то движение, на голову мне опускается что-то тяжелое и влажное, я в ловушке, я задыхаюсь.

– Нет! Отпустите ее! – доносится до меня рык Лэчлэна. – Рауэн! Нет! – Я слышу шум борьбы, меня оттаскивают куда-то в сторону. Я чувствую укол в руку, и мир расплывается у меня перед глазами.

Когда я прихожу в себя, оказывается, что у меня на голове тяжелый мешок, туго завязанный на шее. В плечи тоже врезается веревка.

– Очнулась. – Я слышу плеск, меня обдают ледяной водой. Вода просачивается сквозь ткань мешка, и он облепляет мне нос и рот. Мне нечем дышать! Я бешено трясу головой, между ртом и тканью образуется небольшое пространство, что позволяет глотнуть хоть немного воздуха. Но этого явно недостаточно, я чувствую головокружение, меня снова засасывает горячий песок.

– Как тебя зовут?

Я поворачиваюсь в сторону, откуда прозвучал незнакомый голос. Чья-то рука хватается за мешок, заодно прихватив и мои волосы и рывком поворачивает мою голову назад, обнажая при этом горло. Я вся открыта, меня ничто не защищает.

– Откуда ты взяла эту форму? Что за парень с тобой? – Меня трясут с такой силой, что начинают стучать зубы. Но я молчу.

В течение какого-то безумно долгого по ощущению времени у меня выпытывают то кто я такая, то кто такой Лэчлэн, откуда я взялась и куда направляюсь. Я молчу, даже неправды не говорю. И когда меня изо всех сил бьют по лицу, рта не открываю. И когда ставят под кран, из которого – кап, кап, кап, – в рот и ноздри заливается вода, – тоже. Только судорожно втягиваю жалкие глотки воздуха через промокшую дерюгу, так что в легкие попадает больше воды, чем кислорода.

Дважды я вырубаюсь, и оба раза меня рывком ставят на ноги и срывают с головы мешок, чтобы дать хоть немного отдышаться и прийти в сознание, а затем снова надевают мешок. Не знаю, сколько времени все это длится. Кажется – много часов.

Рычащий голос доносится через ткань, откуда-то с совсем близкого расстояния, прямо в ухо:

– Смотри, ты делаешь себе только хуже. Заговоришь сейчас – потом сможешь выступить в Центре свидетелем против других. Легко отделаешься. – Голос звучит вполне рассудительно. – Этому малому на тебя наплевать. Ты всего лишь пешка в его предательских планах. Он использует тебя.

– Нет, – лепечу я. – Он спас меня. И вел в какое-то безопасное место.