Джоуи Грасеффа - Дети Эдема

– Второрожденные повсюду, – объясняет он. – В любом районе Эдема, совсем рядом с тобой, только ты этого не замечаешь и никогда не заметишь. – Он вскакивает на ноги и протягивает мне руку. Хоть мне сейчас гораздо лучше, чем двенадцать часов назад, я все равно признательна ему за заботу.

– Идти надо быстро, чтобы никто не заметил, – говорит он. – Что там у тебя в рюкзаке? Бросить его можешь?

Я стряхиваю песок с рюкзака и забрасываю его за плечи. Внутрь я пока даже не заглядывала, но это единственное, что у меня осталось от мамы, и никакая сила на Земле не заставит меня расстаться с ним.

– Так, с этим все ясно, – говорит он и пускается в путь. Я стараюсь не отстать, смутно догадываясь, что он мною недоволен.

– Когда вернемся в город, будешь делать все в точности, как я скажу. Ясно? Тебя активно разыскивают, и ближайшие несколько часов будут исключительно опасны. К счастью, я знаком кое с кем, кто может значительно уменьшить риск поимки. – Он замедляет шаг, давая мне возможность поравняться с ним. – Хорошо, что ты высокая. За свою можно принять.

Он знает более удобные проходы через кучи камней, нежели путь, которым шла я, так что теперь удается обойтись практически без единой царапины. Мы выходим к задней стене какого-то строения, и он заводит меня внутрь, хотя дверь, надо сказать, повернулась на петлях с большим трудом.

– Это кто , вторые? – спрашиваю я. При тусклом свете я вижу в углах помещения человеческие тела, лежащие то ли на импровизированных матрасах, то ли прямо на голом полу. Черты лиц разглядеть трудно, но по общему впечатлению все кажутся вконец изможденными. Мы быстро проходим мимо, однако я успеваю заметить молодую женщину с туго перевязанным предплечьем, по которому извиваются набухшие темно-синие вены. В локтевой сгиб воткнута игла…

Лэчлэн берет меня за локоть и тянет в сторону.

– Нет. Дойти до такого состояния мы бы второрожденным никогда не позволили. Мы никого из своих не оставляем без присмотра. Всегда готовы прийти на помощь друг другу, защитить от Центра и от самих себя – до самой смерти.

Я чувствую, как меня пробирает дрожь.

– Но разве эти люди тоже не нуждаются в помощи? Пусть даже они не второрожденные.

Кажется, я задела больное место.

– У них есть все права, предоставляемые законом, – чеканит он. – И если им не жаль самих себя, то это их проблема.

Ну, не знаю. Что-то промелькнуло в его глазах, когда он посмотрел на наркоманов, – что-то, заставляющее заподозрить, что в глубине души он так не думает.

Вскоре мы выходим из здания и попадаем в узкий переулок, который почти сразу выводит нас к другому строению. Мы пролезаем через окно, расположенное на уровне мостовой, попадаем в пустое полуподвальное помещение и идем коридорами, пока не оказываемся где-то еще, непонятно где. И так повторяется из раза в раз; мы пробираемся в основном подвалами ветхих домов, через брошенные склады и какие-то пустые конторы, выныривая на поверхность лишь изредка и всего на несколько секунд, блуждая по лабиринтам, лишь бы только не попасться кому-либо на глаза.

Вскоре я окончательно теряю ориентировку. Не поймешь, прошагали мы несколько миль в сторону Центра или движемся по кругу. Наконец из очередного подвала мы попадаем в соседнее здание. Поднимаемся по лестнице на пять пролетов и останавливаемся у запертой двери, замок которой открывается сканированием отпечатка пальца. Лэчлэн прижимает большой палец к замочной скважине и, кажется, нервно проводит им вверх-вниз.

Я озабоченно сдвигаю брови.

– А что, разве это хорошая идея оставлять отпечатки пальцев? Снимут ведь и занесут в базы.

– Правильно мыслишь, – откликается Лэчлэн. – Но видишь ли, сканер, к счастью, – это всего лишь приманка. Дверь открывается от морзянки, которую я только что отстучал. А отпечаток сканируется лишь в том случае, если этого шифра не знать. Так мы отслеживаем тех, кто пытается проникнуть сюда тайком.

Умно. В Эдеме явно существует целый набор ловушек, о которых я и не подозревала.

Внутри мы наталкиваемся на деловитую, средних лет женщину, по костюму похожую на обычную сотрудницу Центра. Я инстинктивно прячусь за спиной Лэчлэна, но он приветствует ее, назвав по имени.

– Привет, Роза, расписание дежурств на сегодня готово?

Я осторожно выглядываю из-за его плеча и всматриваюсь в ее глаза. В них ровно, тускло отсвечивают импланты. Стало быть, не второрожденная.

– Разумеется, малыш. Когда это у меня не было готово расписание дежурств?

Он треплет ее по плечу и чмокает в щеку.

– А это кто такая? – спрашивает она.

– Никто – пока. Я веду ее к остальным.

Роза округляет брови и пристально глядит на меня.

– А ее уже проверили? Потому что, если нет, уходить отсюда ей нельзя.

Лэчлэн смотрит на меня.

– Вчера она прошла точно такую же проверку, как многие другие второрожденные.

– Но не такую, как другие, – возражает Роза, сурово глядя на него. – Впрочем, если ты утверждаешь, что ей можно доверять…

– Можно.

– В таком случае пошли.

Она ведет нас в каморку и открывает шкаф, где тесно от мундиров зеленорубашечников.

– Тем, как обычно, лейтенантский, Лэчлэн?

– Ну да, чтобы чин был, а ответственности поменьше.

– А для новобранца, думаю, этот подойдет. – Она снимает с полки два мундира и один швыряет мне. – Переодевайся. Сюда. – Я становлюсь за перегородку и стягиваю с себя грязную, порванную одежду. Странно чувствуешь себя голой, находясь в одном помещении с незнакомыми людьми, особенно когда из-за перегородки видны плечи и грудь. Натянув на себя мундир, я выхожу, и Роза одергивает его на мне.

– Прямее спину, новенькая, – командует она, затягивая ремень так, чтобы пряжка совместилась с молнией.

Облаченная в одежду врага, я смотрюсь в зеркало. В глазах мелькает страх… пока Роза не протягивает мне очки с матовыми линзами. Теперь я выгляжу так же грозно, как любой зеленорубашечник. Собственное отображение немного пугает меня.

Одетые как должностные лица, мы беспрепятственно передвигаемся по Эдему. Во внешних кругах прохожие уступают нам дорогу. Ближе к Центру – в основном не замечают, хотя кое-кто приветственно кивает, давая понять, что высокое положение в обществе позволяет им ничего не бояться. Порой мы садимся на автолуп, но неизбежно снова становимся пешеходами. Чтобы как-то оправдать наличие рюкзака, который иначе показался бы явно неуместным, Роза дала мне бирку с надписью: «Вещественные доказательства». Я – всего лишь новенькая, участвующая в завершении расследования некоего дела.

В какой-то момент я узнаю улицы, по которым проходила вместе с Ларк, и ощущаю болезненный укол памяти. Я вглядываюсь в лица прохожих, надеясь увидеть ее. Впрочем, сейчас она должна быть в школе, да и в любом случае не узнала бы меня в этой форме, а я не осмелилась бы подойти, даже если бы увидела ее.