Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— Ну а что, молодежь — не всегда так уж плохо, — возразил Костя, — я на своем объекте гораздо охотнее работаю с молодыми. Старики цепляются за старые методы, они уже давно все знают и ничего не хотят слышать. В результате фильтрация у нас идет по методу Таро, который уже сто лет как устаревший. А я с двумя студентами за день сделал пропитку на трех гектарах, просто потому, что ребята молодые и не боятся пробовать новое, а я еще с Шанхая помню о струйном методе…

— Не знаешь, — тихо спросил меня Никита, — Белов будет?

Я пожал плечами. Откуда мне знать? Может, Динка в курсе, но Костя увлек ее беседой, глаза горят, она хохочет и что-то спрашивает. А ведь раньше я и сам точно так же увлекался разговорами с Костей, я его обожал, он был моим лучшим другом, я восхищался им. А сейчас он мне неприятен.

Да, вот именно — неприятен, понял я с удивлением.

И даже как-то неловко смотреть на его поведение. Но почему — не понимаю. От зависти, что ли? Но ведь раньше все было так же, и я не завидовал ему. Да и сейчас не хочу на его место.

Как это странно, нелепо… мы ходили в походы, иногда втроем, иногда с компанией. Ездили по миру. Ночами не спали, готовя какие-то очередные доклады на конференции, коих у школьников бывает много. Целыми днями напролет мастерили воздушный шар. Костя всегда был заводилой, но правда, начав дело, потом быстро остывал к нему, а заканчивали уже другие. Неважно — это же только Цзиньши считает, что все коммунары одинаковы, на самом-то деле у нас разные, порой противоположные характеры, интересы, мотивы. Мы были с Костей очень близки. Могли болтать часами напролет. Иногда и вдвоем что-то предпринимали. Как-то ходили в поход вдвоем, спали в палатке, болтали у костра.

В школе я не мог представить жизни ни без него, ни без Марси.

А сейчас он мне просто неприятен. Даже отвратителен чем-то. Мне надоело, что он болтает, не давая другим сказать ни слова, и хвастовство это вечное.

Или он неприятен мне тем, что его внимание теперь явно направлено не на меня? Раньше он ко мне относился хорошо, а теперь… не поймешь. Никаких даже попыток по-человечески пообщаться, снисходительное отношение, свысока… мол, ты и не ученый (хотя образование салверов длится ровно столько же, сколько и у инженеров-экологов — пять лет), и служба у тебя массовая, и достижений особых нет, и вообще ты какой-то не такой.

Нет, не говорит, но как бы дает почувствовать.

Марси шла сбоку от всех, задумчиво проводя ладонью по высоким травяным стеблям.

В наше время у ворот школы обычно стояли дежурные, но теперь это отменили. Ворота были просто открыты, мы вошли внутрь.

— Я сейчас сообщу Белову, — Динка коснулась виска, — А, он уже идет навстречу!

Мы двинулись в сторону жилых корпусов. Ближе всего к воротам располагались старые здания, древние, наш отряд в них располагался до того момента, как закончили строительство очередного нового корпуса. Нам с Костей и Марси было тогда по 13 лет, и мы переехали в «кристалл» — вон он виднеется вдали, вскинутая в небо гроздь многоэтажек, почти заслоненная зданиями в древнем конструктивистском стиле. Мама, помню, умилялась, посещая меня — она сама еще в таком корпусе-коробке жила. В ее время это был супермодный и новый дом.

Навстречу нам по дорожке шли двое — девочка лет пятнадцати и странно худой человек с не то пепельными, не то седыми волосами.

Когда они приблизились, я узнал Белова — и поразился, каким же он стал маленьким. В смысле, когда мы заканчивали школу, конечно, он был того же роста, и все равно не казался мне таким низеньким и хрупким. Мы с ребятами его давно переросли, но смотрели все равно как первоклашки, снизу вверх, он нам казался большим и сильным.

Он ведь и не старый, ему за семьдесят сейчас всего. Работу бросать, конечно, не хочет, службу давно закончил — но для него это призвание.

— Кирилл Андреич! — заорал Костя и помчался вперед большими скачками. Мы побежали за ним. Последовали объятия и все, что сопутствует подобным встречам. Я аккуратно в свою очередь сжал плечи Белова. Динка лишь улыбалась, она-то наверняка встречалась с нашим куратором чаще.

— Это Рита, — представил Белов девочку, скромно стоящую в сторонке, — Рита Турганова, член школьного совета, член ведущего коллектива отряда.

Рита улыбнулась нам. Симпатичное черноглазое лицо, интересный сплав европеоидных и азиатских черт.

— Я попросил Риту помочь показать вам школу, сейчас многое изменилось… ну что, сначала чай пить или гулять?

Мы отправились гулять. Конечно, в первые полчаса нам было немного не до окружающих красот — мы болтали наперебой. Особенно много Костя рассказывал о своих успехах на экологической почве, об очистке южных полей, о городах и землях, где им с Марси довелось пожить. Марси почти никак не участвовала в беседе. Динка и Ник поддерживали разговор, но о них Белов явно все знал и так. Я тоже помалкивал, наблюдая за колли, который бегал вокруг, словно бесхозный. Белов спросил меня:

— А ты, Стас, говорят, побывал на Церере?

— Да, поработал, — кивнул я.

— Но ты не космический человек, верно?

Я подумал.

— Да, интереснее всего для меня люди. Но теперь людей полно и в космосе… Там тоже бывают интересные медицинские случаи. Нет, мне все равно, где работать. Ну и… хотелось как-то проверить себя, смогу ли и все такое, понимаете?

— Да, конечно, — кивнул Белов. Мы чуть отстали от других, и он заговорил тише.

— Я иногда в свое время думал о тебе — каким ты был бы, если бы у тебя были другие, обычные родители? Мне казалось, что это постоянное давление делает тебя несвободным. Налагает ответственность. Возможно, ты не стал бы салвером, а занялся бы чем-то… скажем, музыкой всерьез. Вот теперь еще и космос. Ты мог бы стать другим, Стас — жить более расслабленно, в свое удовольствие… Но в конечном итоге я понимаю, что родительское давление есть у всех. Но у тебя оно было… наверное, все-таки в правильную сторону. А несвободны — все. Внутренняя свобода — это лишь цель, к которой мы бесконечно стремимся. И я думаю, что ты осознаешь это давление, но уже принял его как часть своей личности, ведь так?

Я лихорадочно соображал. Вот с Беловым всегда так. Он какой-то потрясающий интуитивный психолог — как скажет, так несколько дней думаешь. И ведь мы не виделись много лет.

— Да, я не думаю, что сейчас это какое-то давление. Просто я вот такой. Стал таким. Это же нормально, разве нет? Мне нравится помогать людям. Мне хочется доказать… не маме, себе самому, что я… ну не сильно прям хуже своего отца, хотя и совсем другой человек. Я не могу быть другим. Да и не хочу давно уже.

Белов улыбнулся, как мне показалось, с некоторым облегчением.

— У тебя все хорошо. Меня больше Костя беспокоит. Но с ним и в школе было очень трудно… однако я не думал, что сейчас станет вот так. И Марсела… Знаешь, жаль, что вы трое разошлись. Ты как-то гармонизировал эти отношения, а когда вмешалась любовь, и ты ушел…