Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— То есть — хотят? В каком смысле?

— В смысле, отгородиться от СТК, создать изолированную зону свободной торговли и предпринимательства. Этакий остров в мире тоталитарного ужаса. Мы послали запрос в Евросовет, они должны принять решение.

— По сути, если вывезти из этой зоны детей, мы получим еще одну индзону — вот и все. У нас ведь уже есть такие острова в мире тоталитаризма, — заметил Бинх. — Конечно, детей они вывезти не позволят.

— Еще они требуют гарантий. Но каких — мы пока не очень понимаем. Похоже, они и сами не знают, просто требуют, чтобы мы это каким-то образом гарантировали. Что не обманем и действительно дадим им земли.

— Ну что ж… Прагу жалко, конечно, доведут такой город. Но это было бы гуманным решением. А что военные?

— Военные говорят — никак. Без жертв — никак. Просчитывали в центре, моделировали.

Бинх кивнул.

— Мы тоже прикинули, не получается. Собственно, Гельмут наверняка об этом говорил.

— Да, конечно. Мы не ждали, что ты приедешь.

Гельмут Зайдлер был начальником контртеррористического отдела КБР и тоже здесь присутствовал. Все собрались, и вот теперь еще и сам Чон собственной персоной, глава страшной европейской КБР. Прага все-таки очень важна. На данный момент ничего более важного нет.

Хотя все равно мне было непонятно на тот момент, зачем приехал Бинх. То, что я ему рассказала, он и так знал, уверена.

Хорошо бы, конечно, погрезить, что он приехал повидаться со мной. Но увы, это очень маловероятно. И не в таких обстоятельствах.

Зяблов снова открыл заседание. Представил Бинха, как будто тот кому-то здесь был неизвестен. Бинх кивнул и сел за стол рядом с кафедрой, напротив меня. Так что я могла его рассматривать сколько угодно. А он меня, наверное.

Поднялась Карина Летова, военный психолог.

— Мы получили ответ на запрос в Евросовет. Только что! — объявила она. — Евросовет заседал два дня. Мы получаем разрешение на создание в Праге особой зоны на наше усмотрение. В эту зону будут осуществляться поставки продуктов и медикаментов. С нашей стороны будут поставлены оборонные укрепления и посты — для предотвращения проникновения банд на нашу территорию. Все обранци преследоваться не будут. При условии немедленного освобождения заложников.

Генерал Зяблов обвел взглядом присутствующих.

— У кого какие соображения?

— Правильное решение, — произнес военспец Белецкий. — Через пару лет народ опомнится и повалит из этой их зоны. И потом будет показательный спектакль на тему «что может свободное предпринимательство в закрытой зоне без выхода на большие рынки». Вангую — сможет на два-три порядка меньше, чем аналогичные примеры ХХ века после поражения системы социализма — Куба и Северная Корея…

— Некоторые убеждены, что свободная предпринимательская инициатива может все, — возразила Карина.

— Без сырья, комплектующих, дешевой рабочей силы из других регионов, рынков сбыта… Одной только, как видно, магической силой Невидимой Руки Рынка. Сами перевешают обранцив и прибегут проситься в СТК.

— Не отвлекайтесь, товарищи, это и так всем понятно. — помрачнел Зяблов. — Не в этом проблема. Евросовет не мог отказать, хотя хорошо, что мы знаем — теперь можно официально начинать переговоры. Но мы уже столкнулись с проблемой — с тем, что они сами не знают, какие гарантии им нужны, а без гарантий нам не верят. Заложники — это их единственная сейчас гарантия.

С заседания мы вышли одновременно с Бинхом. Все мы размещались в разных гостиницах неподалеку — во избежание очередного теракта, который мог бы обезглавить сразу все европейские силовые структуры. У меня было примерно шесть срочных дел на вечер, но Бинх сказал, что ничего с утра не ел, и не составлю ли я ему компанию? Я тоже ничего не ела с утра. Но не уверена, что именно это обстоятельство заставило меня отодвинуть работу.

Четверо крепких бойцов — двое моих и двое Бинха — отправились пообедать с нами, в импровизированную столовую по соседству. В пражских кафе мы обедать не решались, тоже из соображений безопасности. Но сели мы с Бинхом за столик все-таки отдельно.

— В принципе, я предлагала мой вариант операции. Там Хильде Тредер, ты, наверное, ее помнишь. Остальные — вообще не бойцы. Несколько бывших игроков Турнира, граждане Федерации, психически надломленные, есть и чехи — те покрепче. Но если убрать Тредер, они растеряются. С ними можно будет говорить. Уверена, идея района, свободной зоны и прочего принадлежит ей. Помнишь допросы руководства ФС? Сама организация уже не существует, но у них как раз и были такие идеи — новая free trade area 21 21 Зона свободной торговли (англ), cм. «Холодную Зону». , в уменьшенном масштабе. Чтобы мы разрешили им жить, как они хотят.

— Ты уверена, что если убрать Тредер…

— Да. Практически уверена. Но спецназ не знает, как ее убрать. Никто не знает. Она же понимает, что снайперы сидят вокруг, и не высовывается.

— Надеюсь, психологи чего-то добьются, — вздохнул Бинх. Прямо с заседания троих психологов отправили на переговоры — переговоры велись, конечно, через интернет, на расстоянии.

— Завтра увидим.

Я практически расправилась с фирменной пражской свининой с брусникой. Бинх сидел напротив и смотрел на меня. И я на него. Странно, мне казалось, что он никогда не менялся. Что он сейчас был таким же, как в школе, когда показывал мне, соплюхе, как автомат держать правильно, лазил со мной по скалам. Хотя тогда он, безусловно, сам был пацаном. Но вот уже в двадцать лет, в школе КБР он был таким же, как сейчас. Мне кажется, корейцы с возрастом вообще мало меняются — у Бинха узкое вытянутое лицо, треугольный подбородок. С годами только морщинки возникают вокруг глаз, но у Бинха еще ни одной не было — мы ведь еще были молоды. А вот седина уже появилась. И все равно он был прекрасен.

Человек, который был для меня всем. Даже немножко отцом, наверное — хотя старше меня всего на четыре года. Человек, благодаря которому я попала в КБР, с самого начала. Благодаря которому я живу вот так. Человек, ради которого, как я понимаю все последние годы, я вообще живу.

Мы не виделись опять уже полгода. Мы все откладывали на потом, всегда. Потом, когда закончится операция. Потом, когда завершится освобождение Европы. Когда кончится война. Когда закончатся разборки банд и спецслужб.

Тогда мы каждый день будем вместе. У нас будет ребенок. У нас будет все.

Я не могла бы полюбить никого другого. Я ведь пробовала. Нет. Любой другой мужчина в то наше время старался бы оградить любимую женщину от всего, выбить ей местечко получше, укутать в вату, чтобы ей было тепло, безопасно и приятно. Бинх устроил так, что я попала в армии именно в горячую точку, на границу, что я попала в школу КБР… Я для него была — равной. Такой же, как он сам. Сейчас современные люди пожмут плечами — ну и что? Но ведь тогда это вовсе не само собой разумелось. Отношения мужчины и женщины были наполнены душной патриархальной дрянью — выдаваемой, конечно же, за любовь, рыцарство и заботу.