Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— А что это за знакомая? — уточнила Стрекоза.

— Моя одноклассница. Дина Астахова. Не волнуйтесь, она настроена только помочь, я предупредил.

— Мы, знаешь, уже столько всяких помощников видели, обращались уже… — Ерш вздохнул.

— Ну Ерш! Почему такой пессимизм? А может, в этот раз все нормально будет? Ты знаешь, мы так уже намучились! — доверительно поделилась со мной Стрекоза.

— А ты чего не допиваешь? — поинтересовался Ерш, — а ну, давайте-ка выпьем еще!

И долил мой бокал доверху.

— Давайте! — Стрекоза изящно взяла бокал, — за то, чтобы у нас все было хорошо! Чтобы нам вернули детей. И мы все вместе жили в собственном большом доме, и у нас были лошади!

Я лишь слегка отпил — уже достаточно, да и мучила совесть за то, что я не помогаю организму восстанавливаться после травмы. Ничего себе мечты у них, подумалось вяло. Большой собственный дом… на такие дома очередь, да и на очередь ставят лишь после скольких-то лет Службы. А я их в одной комнатке разместил. Это ведь даже несправедливо где-то — я занимаю целую комнату, и они вдвоем — тоже только комнату. Но свою я не могу им отдать, где я буду развешивать карточки по ГСО?

— Ну а почему нет? — заметил Витька, — ведь есть же люди… Вон Миясаки. Или Сегундо — пожалуйста, десятый в мировом Рейтинге, и все у него есть, и служить ему не надо.

— Сегундо же все-таки всемирно известный режиссер, — ляпнул я, и мне снова стало неловко. Витька молча смерил меня взглядом. Ну да, я сморозил. Группа «Бомба» тоже вроде как небезызвестна.

— На самом деле надо идти через экспертную комиссию, — веско произнес Ерш, — я сейчас веду переписку с одним экспертом по альтернативному искусству. Оценка экспертов в рейтинге значит многое.

Беседа у нас как-то не клеилась, я чувствовал, что говорить не о чем. Странно, ведь я в целом общительный человек, да и что сложного — вокруг все нормальные люди, с каждым можно о чем-нибудь потрепаться — не о Службе, не о работе, так о том же кино или музыке, да просто за жизнь. А вот с ними — как-то не могу.

— Спасибо тебе, — проникновенно произнесла Стрекоза, — ты нас приютил. Мы хоть отдохнем у тебя немного.

— Пойду, — я встал, — поработаю еще, пожалуй.

Я вернулся в свою комнату. Раскрыл уже шестой файл накопанных воспоминаний женщин, которые служили в ГСО и ушли. Некая Надежда, позывной Калуга. «Меня определили в четвертую роту». Странно, уже шестой — и все в четвертой роте! А из остальных что — не уходил никто? Или я искал плохо? Но ведь у Кэдзуко в статье перечисляются всего четыре случая, а я уже шесть нашел.

«У девушек роль с самого начала была вспомогательная. Автомат мне дали всего один раз, пострелять, а потом все. Мы выполняли за парней хозяйственные наряды, это надоедало — как работа. Айфон часто говорил: война — это, мол, не женское дело. Ну и что греха таить, действительно было страшно, и как-то даже спокойнее, что парни…»

За стеной зажужжал робот-пылесос. Никогда не замечал, чтобы он был таким громким! Наверное, особый режим?

— Ерш, неси свою одежду, я в стирку кину!

Тьфу ты. Отвлекает. Я уставился в текст. Читать было неприятно.

«Я сказала, что не затем пришла в ГСО. Айфон повернулся и молча вышел, а я пошла убирать снег. Когда я вернулась в казарму, меня ждали трое — Айфон, Лон и Леший. Ни слова не говоря, Айфон зажал мне рот, и они потащили меня в каморку, где у нас обычно наказанные сидели. Там стоял такой диван. Лон первым начал стаскивать с меня одежду…»

Я вздрогнул и едва не выронил пластину распечатки — за стеной загрохотала музыка. Они включили, похоже, синтезатор, и Ерш бурно аккомпанировал на моем итальянском инструменте. Сердце тоскливо заныло. Тьфу ты, ну что я за чудак на букву М, почему я такой мещанин, люди играют, жалко, что ли… Только вот работать я не могу, никак не сосредоточиться. Я вспомнил Центр — тихий читальный зал архива… Да, там нет, правда, моих карточек, но они же мне нужны не постоянно.

Я вскочил и стал натягивать приличные брюки — дома так и сидел в спортивных шортах.

Я рассчитывал, что Ева уже ушла из Центра — она обычно отрабатывала Службу до обеда. Иначе помехи будут не хуже, чем дома. Не тут-то было! Она, правда, собиралась уже уходить, но немедленно озарила меня улыбкой с ямочками и вызвалась проводить до зала.

С Евой я, по крайней мере, чувствовал себя легко и свободно. Она не рассуждала о высших материях экспертных комиссий, не была «артистом мирового уровня» и не благодарила меня за какие-то благодеяния. Мы поболтали о выставке роз, я покаялся, что так еще и не сходил, и пообещал сходить обязательно, ну или хотя бы точно-точно посмотреть все в субмире. Мелькнула мысль, что можно с мамой сходить, а то мы с ней мало времени проводим вместе. Перед дверью читального зала мы остановились — там внутри уже болтать нельзя, и продолжили интересную беседу. Я раза два порывался уйти, но все время находились новые темы. Я рассказал Еве о моих находках.

— Интересно, — она сморщила носик, — но мрачно как-то. Вот не люблю я грязь эту всю. Изнасилования, расстрелы. Я почему-то считала, знаешь, когда пошла на историю, что это такая легкая, приятная работа, за столом, сидишь себе, читаешь документы, сверяешь там что-то.

— А зачем ГСО выбрала как тему? — поддел я ее. — Уж куда хуже-то!

— Да я из-за Кэдзуко. Он мне ее чуть не насильно всучил, — пожаловалась Ева, — и с другой стороны, он мне все-таки помогает с диссером. Ну я там пишу про самоорганизацию, организацию снабжения, зачатки демократии… это интереснее, и это позитивно. Хотя у Кэдзуко вообще другой взгляд…

— Да я уже понял. Ну ладно, Ев, я пошел уже, а то ты тоже на репетицию опоздаешь…

— Слушай, Слав… а ты что вечером делаешь? — спросила Ева. Ну что за настырная дама!

Я посмотрел в ее голубые огромные глаза, обрамленные завитыми яркими ресницами. Представил вечер за запертой дверью, под какофонию из соседней комнаты…

Черт побери! Мы взрослые и свободные люди. Ева явно не из тех, кто будет ожидать вечной и неземной любви. У меня не было живого секса уже… нет, лучше даже не думать об этом.

— Да в принципе ничего особенного. Может, сходим в ресторан? Вроде в парке я видел хороший, «Ромашку» или как-то так, — я решил облегчить для Евы ситуацию, вроде как мужчина приглашает первым. Хотя это все дремучие пережитки.

— Нет, пойдем тогда в «Кастальский родник»! — оживилась Ева. Ее лицо залучилось, в глазах зажглись искры, — он здесь, в центре, тебе понравится!

Мы договорились на семь. Я выбил себе таким образом целых четыре с лишним часа спокойной работы.

Я дочитал и тщательно проработал записки Надежды-Калуги. Все пока складывалось в определенную картинку. Но историк должен быть объективным! Не надо делать выводов, пока не накоплен достаточный фактический материал.