Яна Завацкая - Рассвет 2.0

Дом выглядел совершенно заброшенным. Ладно, если меня ждут — то уже увидели. Я крикнула «Даниэла!» — и медленно двинулась вперед. Шаг за шагом, постоянно сканируя местность вокруг. «Дани! Ты где? Выйди, это я, Ли!» Броник был у меня под одеждой, но голова — совершенно незащищенная. Впрочем, если бы они хотели меня убрать, это сделали бы проще. Садовый домик из темных досок, обвитый плющом, выглядел безжизненным. Я дошла до середины тропинки и увидела тело, лежащее под окном в высоком пырее. И едва увидев его, я нажала сигнал на своем секретном комме.

По-прежнему ничего не происходило. Постоянно контролируя местность взглядом и всеми органами чувств, я приблизилась к трупу. То, что это Даниэла, и что она безнадежно мертва — темное крупное отверстие во лбу — стало ясно издалека. Медсестра лежала, выгнувшись дугой, обе ноги подтянуты — будто судорогой свело перед смертью. На лбу, действительно, пулевое отверстие, и темная кровь, стекшая на глаза, но я почему-то сразу подумала, что это был контрольный выстрел.

Труп сыграл свою роль — на секунду отвлек мое внимание, и те, кто ждал меня, наконец-то отреагировали — причем мгновенно. Иной возможности у них и не возникло бы. Модные в ту пору химические гранаты не годились, фильтры были у меня в носу. Но рядом со мной что-то бухнуло, и тотчас тысячи иголок впились в тело, а через пару секунд, успев различить лишь темные силуэты рядом, я потеряла сознание.

Когда я открыла глаза, положение резко изменилось. Из одежды на мне осталось только белье, а значит, не было и оружия. Я была плотно зафиксирована на ментоскопическом кресле с помощью прорезиненных ремней. Вокруг белое стерильное помещение, вроде медицинского, окон нет, освещение равномерное, из стенных панелей. Вокруг кресла выстроены горки круглых больших углебрикетов, непонятно, почему. Успели ли террористы вывезти меня с дачи? Вряд ли, подумала я, не смогли бы — и наверное, сами понимают это. Значит, я все еще на даче бедняги Даниэлы…

Я шевельнулась, и в моем поле зрения появился человек. Хорошо знакомое лицо, фигура спортсмена, шрам на лице. Пластические операции, контактные линзы — ничего удивительного, что узнавания не было. Маркус напряженно улыбнулся.

— Крупная рыба, — произнес он, — нас можно поздравить. Ты как-то жаловалась, Ли, что работницы не любят СТК, заявляют, что вы не сможете их покорить. Конечно, они были правы. Человеческий дух, человеческую свободу уничтожить нельзя. Вы думали, война закончена? Нет, она только начинается.

Играть дальше смысла не было, и я ответила такой же улыбкой.

— Ну здравствуй, Леон.

Проняло его все-таки — он удивленно дернулся. Но тотчас взял себя в руки.

— Думаю, роль прислуги в нашем доме тебе подходила гораздо больше, Леа Ковальска.

— Ты неплохо замаскировался, — признала я. И действительно, лицо Леона Гольденберга, мультимиллиардера, наследника фармакологического концерна и всемирно известного игрока Флаг-Турнира, мужа шведской принцессы, было когда-то моделированным, идеально ухоженным, а благодаря испанскому происхождению он был смугл, черноволос и темноглаз. Маркус же, с его шрамом, с простым обветренным лицом трудяги, чистый блондин — что у него общего с тем лощеным выпускником философского факультета?

Разве что четкий, будто вылепленный абрис лица, не такая уж редкость среди немцев. Да выражение глаз альфа-самца — хозяина жизни и женщин. Но моя память дала тревожный сигнал, и ментоскопирование стало настоящим откровением.

Самое смешное, что первым сигналом оказались те самые часы с валькирией. Леона мне было нипочем не узнать, но с тех часов именно я так часто стирала пыль, когда работала экономкой в особняке Гольденбергов, внедренная туда с разведывательным заданием. Эти часы были фамильной реликвией.

И хотя на данный момент я проигрывала — я была связана, Леон свободен, его подельники, наверное, где-то здесь же, а я одна — гордость за удачно зацепленную ниточку охватила меня. Все-таки чего-то я стою, раз не поехала сразу на дачу, а решила сначала прояснить все до конца — все свои смутные предчувствия.

Да и бой, что бы там ни мнил Леон, еще далеко не был закончен. Хорошо бы не погибнуть в ближайшие минуты — а там будет видно… С другой стороны, надо тянуть время. Чем дольше, тем больше вероятность, что он будет задержан. Группу я вызвала. Время надо тянуть любой ценой. Если он быстро убьет меня — то сразу же и уйдет.

Я лихорадочно соображала.

Леон, конечно, не профессионал — и это мой шанс. Профессиональный агент спецслужб вообще не устраивал бы сцен, и я была бы уже мертва. Вряд ли он стал бы пробовать получить от меня информацию — я подготовлена, возиться со мной надо долго, а времени нет. Нет, будь Леон профессиональнее — меня бы уже не было.

А кто он?

Я вспоминала, что о нем рассказывал Рей. Баловень судьбы. Спортсмен — знаменитый игрок флаг-турнира; он отлично умел бороться за победу в военизированном виде спорта и самонадеянно полагал, что разбирается и в настоящих боевых действиях. Олигарх, после женитьбы — шведский принц. Выпускник философского факультета. Судя по рассказам Рея, Леон всегда был склонен к дешевой театральности, любил демонстративно помыкать наложницами из Зоны Развития, унижать женщин. Он потерял абсолютно все, вся его жизнь разбита и уничтожена, и это не тот человек, который способен с этим смириться.

А мне нужно добиться от него, чтобы он какое-то время оставался здесь, возле меня — пока не пройдет сигнал. Он, видимо, был уверен, что на помощь я не позвала. Это уже все равно, останусь ли я жива — но важно, чтобы он задержался.

И это вполне возможно.

Что может оскорбить такого типа, как Леон? Да в принципе, многое. Я расслабленно улыбнулась.

— Война начинается, малыш? Ты много о себе мнишь. Гиперкомпенсация половой неудовлетворенности? Поиграть в турнир захотелось? А здесь не турнир, здесь серьезные люди работают.

Я рассчитала правильно, глаза Леона вспыхнули.

— Ты, что ли, серьезный человек? Ты, прислуга, проститутка польская? Беженка из Зоны Развития?

— А ты-то кто? Кому ты нужен без денег, лузер? Давай, Леон, по-честному — ты ничтожество. За деньги ты девушек покупал, а так — ты даром никому не нужен. Дырка в заднице.

Леон хлестнул меня по щеке.

— Заткнись, сука! — ну вот, то самое состояние, которого я и добивалась. Теперь он способен на глупости. Мне, конечно, не поздоровится, но зато и операция не сорвется.

Игрок оказался предсказуемым. Леон несколько раз ударил меня, разбил губу, кажется, сломал нос, но потом перешел к более решительным действиям: зафиксировал голову и через воронку стал вливать в рот жгучую жидкость. Как будто жидкий огонь охватил меня изнутри, я закричала. Что это было — концентрированный уксус или жидкость похитрее — уж не знаю, но слизистым точно не поздоровилось, а Леон, зажав в горсть мои волосы на затылке, все лил и лил, через несколько секунд я уже не могла ни о чем думать, кроме боли в животе.