Цезарий Збешховский - Искажение [litres]

Насколько я понимаю, верховная служительница, поддавшись на уговоры городских властей, наконец согласилась на обустройство форпоста на холме. Дочери Коринфа должны были покинуть храм на следующей неделе, но не успели. Сержант Голя сжимает кулаки и без конца повторяет:

– Такие красивые девушки, такие молодые…

– Это все наверняка гадейцы. Никто, кроме них, не осмелился бы войти сюда и убить служительниц, – говорит Баллард.

– Гребаные скоты, – вздыхает сержант.

Неми плачет в боковом нефе. Я подхожу к ней и на мгновение обнимаю, не обращая внимания на взгляды других. Она дрожит в моих руках, не в силах постичь подобной жестокости и ощущая некую особую связь с жертвами. Я говорю ей, что мы обязательно доберемся до сволочей, которые это сделали, хотя вовсе в том не уверен.

Мы выходим на площадь, где приземляются вертолеты медслужбы, и по очереди выносим убитых женщин в герметично закрытых черных мешках. Не знаю, что с ними станет – может, проведут вскрытие, а может, сразу похоронят. Меня переполняет холодная ненависть, взорвавшаяся два дня назад во время утреннего сеанса.

Сперва нападение на базу Кентавр, потом пытки Давида Дрейфуса, а теперь еще и это отвратительное зверское убийство. Каждый из нас, даже неверующий, наверняка сейчас молится о том же самом – о скромной улыбке судьбы, благодаря которой эти ублюдки окажутся в наших руках. Нужно как-то разрядить накопившуюся злость, иначе она обратится против нас самих. Борьба с невидимым врагом доводит всех до бешенства.

Я все больше понимаю теперь людей, которые бросают все и отправляются на север, перебираясь целыми семьями в центральную провинцию Сайлан или дальше, в провинцию Кумран. Многие из них пытаются любой ценой попасть в Рамму. Они терпят голод и неудобства, лишь бы только бежать из этого ада. Жители Хармана, по крайней мере, находятся под нашей защитой. Мы не всегда в состоянии им помочь, но сама близость баз создает некоторое ощущение безопасности. Люди из городов поменьше и селений на юге предоставлены самим себе, отданы на милость повстанческих банд.

Неми говорила мне, что молодые парни оставляют родителей и массово стекаются в радикальные храмы. Умеренные культы Зевса, Афродиты или Афины, сотрудничающие с правительством, теряют приверженцев и все чаще становятся целью атак. Каждый раз, когда кто-нибудь гибнет в братоубийственной войне, гадейцы и арейцы утверждают, будто это все из-за нас. Стоит нам отсюда убраться, и наступит мир и порядок.

На жизнь Эфрама Золы, мэра Хармана, уже было совершено несколько покушений. Он пережил их все и старается овладеть ситуацией, но лишь вопрос времени, когда до него наконец доберутся. Главное – не дать себя запугать, не усомниться в своей миссии. Капитан Бек повторяет это при любом удобном случае. Но как не усомниться в осмысленности того, чем мы занимаемся, когда видишь столько тел убитых женщин, а на белой стене здания виднеется большая красная надпись по-раммански «Шлюхи-изменницы»? Как не начать стрелять вслепую?

Ближе к вечеру я урвал несколько минут, чтобы встретиться с Неми. Охрана меня уже знает и закрывает глаза, когда я вхожу в здание для гражданских. Их командир, сержант Поппер, регулярно получает блок сигарет или бутылку бурбона – смотря что попадется мне в руки. Торговля с ремарцами на базе процветает. Их валюта ни хрена не стоит, так что за несколько вианов они готовы с улыбкой продать родную мать. Больше всего на этом наживаются водители мусоровозов.

Я сижу с девушкой на ее маленькой койке, опираясь спиной о стену, и глажу ее по коротким, слегка взъерошенным волосам – мягким, почти бархатным на ощупь. Неми прижалась к моей груди и учащенно дышит. Я боюсь, что она сейчас расплачется.

Оказалось, она знала многих женщин, убитых в храме Афродиты. Раньше она мне об этом не говорила. Я жалею, что мы взяли ее с собой на ту операцию, но лейтенант Остин не представлял всех масштабов зверств и разрушений, которые мы увидели на месте. Он не знал, что все служительницы мертвы или без сознания и переводить будет нечего. Для общения с полицейскими хватило бы Рауля и нескольких солдат, которые, как и Пурич, немного знают ремаркский.

– Ты ведь меня не бросишь, Маркус? – вдруг спрашивает Неми. – Когда все это закончится, заберешь меня с собой?

– Заберу тебя, куда только захочешь, милая. – Я крепко ее обнимаю. – Не думай об этом.

– Я боюсь, что никогда отсюда не уеду. Что-нибудь не получится, и я навсегда останусь в этой кошмарной стране. Я теперь боюсь всего.

– Знаю, это было ужасно. Тебе не следовало этого видеть.

– Когда началась война, мне было двадцать два года. Я хотела отсюда сбежать, но мать, отчим и сестры не захотели. Они говорили, что мы должны остаться, что это наш долг. Если все образованные люди уедут из Ремарка, останется одно быдло и экстремисты, и эта страна окончательно придет в упадок. Но я больше не хочу тут жить, больше не люблю эту страну.

– Послушай, Неми. – Я выпрямляюсь и смотрю ей прямо в глаза. – Даже если со мной что-то случится, если я не вернусь в Рамму…

– Не говори такого!

– Но если все-таки что-то случится, у тебя в любом случае есть право уехать после года службы. Ты получишь убежище, и армия обеспечит тебе транспорт. Я позвоню родителям. Честно говоря, они не самые приятные люди, я их даже недолюбливаю, но они наверняка тебя примут, если я об этом попрошу.

Она со всей силы бьет меня в плечо маленькими кулачками.

– Прекрати, Маркус! Прекрати вообще так говорить!

– Успокойся, Неми. – Я хватаю ее за руки. – Приходится думать обо всем, но я вовсе не собираюсь умирать. Я хочу как-то изменить свою жизнь. А если ты не сможешь покинуть Ремарк, я останусь здесь с тобой. Только не плачь, я этого терпеть не могу.

Немного успокоившись, она встает, включает электрический чайник и заваривает чай. Я смотрю на часы и говорю, что мне скоро пора идти – перерыв заканчивается. Чай – попытка задержать меня на несколько минут. Я не особо люблю ароматный ремаркский настой, но чай, заваренный Неми, отчего-то кажется другим на вкус.

– Парни шутят, что нет такого оружия, которое могло бы меня убить, – говорю я, прихлебывая горячий напиток. – После взрыва на рынке и происшествия в Кумише я начинаю им даже верить. – Мне хочется, чтобы она улыбнулась. – На базе ходят слухи, будто скоро мы снова поедем в пустыню. Это может оказаться опаснее, чем весь здешний ад, так что нужно подготовиться.

– Ты о чем-то договорился с Ахари?

– Да, мы собираемся скоро встретиться. Попробую узнать побольше о базе Дисторсия – может, он что-то слышал. Если в окрестностях холма Отортен происходило нечто странное, полицейские должны об этом знать.