Клиффорд Саймак - Ветер чужого мира [сборник litres]

– Можешь приехать? – спрашивает.

– Пожалуй, могу, – говорю. – А что такое?

– У меня на Сороковом-северном ямища.

– Промоина, что ли?

– Нет. Похоже, кто-то вырыл яму, а землю унес.

– Да ну? И кто бы это мог быть?

– Понятия не имею. И это еще не все. Возле ямы осталась куча песка.

– Так, может, это и есть ответ? Кому-то песок понадобился?

– Ты отлично знаешь, – проворчал Пит, – что нет у меня нигде песчаной почвы. Мало, что ли, брал образцов? Здесь только глина.

– Ладно, жди.

Окружному сельскохозяйственному консультанту приходится иногда выезжать по нелепейшим вызовам, однако этот грозился заткнуть за пояс все прежние. Свиная холера, огневка кукурузная, фруктовые черви, статистика молочной продукции – вот чем мне положено заниматься. Казалось бы, при чем тут яма на ферме?

Но ведь Пит не к кому-нибудь обратился, а ко мне. Можно это расценивать как похвалу. Тому, кто уже пятнадцать лет проработал сельхозконсультантом, большинство фермеров привыкло доверять, и некоторым из них – например, Питу – кажется, что тебе по плечу любая проблема.

А я на похвалу падок, как и любой нормальный человек. Вот на что я не падок, так это на головную боль, с которой похвала всегда неразлучна.

Дождавшись Милли, я поехал к Питу. Благо жил он недалеко, в четырех-пяти милях от города.

Жена Пита сказала, что он на Сороковом-северном. Я отправился туда и обнаружил не только его самого, но и кое-кого из соседей. Все они таращились в яму и возбужденно гомонили. Я в жизни не видел такой изумленной компании.

Диаметром яма была порядка тридцати футов, а глубиной примерно тридцати пяти. По форме – почти идеальный конус; такую, пожалуй, не выкопаешь киркой и заступом. Ровнехонькая, будто машиной высверленная поверхность; но машина уплотнила бы почву, а этого нет.

Совсем рядом с ямой высилась груда песка. При виде ее у меня возникло дикое подозрение, что, если закинуть этот песок в выемку, она будет заполнена точно вровень. Меня поразила сверхъестественная белизна песка. Я подошел к груде, зачерпнул горстку, пригляделся и убедился: он чистый. И не просто чистый, а безупречно чистый – словно каждое зернышко тщательно отмыто.

Некоторое время я, как и остальные, потоптался у ямы, поглазел в нее и на песок; все надеялся, что меня осенит догадка. Куда там! Поверхностный слой почвы – сухой и хрупкий, он бы непременно сохранил следы колесной или любой другой техники. Не осталось никаких следов.

Я посоветовал Питу огородить это место, – может, шериф или кто-нибудь из администрации штата или даже из университета захочет приехать и взглянуть. Пит согласился – мол, дельная мысль, сейчас же и займется.

Я вернулся в дом и попросил у миссис Скиннер пару стеклянных банок. Одну наполнил песком из кучи, другую – грунтом из ямы, постаравшись не обвалить стенку.

Тем временем Пит и пара соседей привезли столбы и проволоку. Я задержался, чтобы помочь с разгрузкой, и покатил в контору, завидуя Питу. Он поставит ограду и на этом успокоится, а с загадкой разбираться предстоит мне.

В конторе меня дожидались трое посетителей. Отдав Милли банки, я велел немедленно отправить их в почвенную лабораторию при сельскохозяйственном университете штата. А сам взялся разгребать текучку.

Приходили все новые люди, и лишь в конце рабочего дня мне удалось позвонить в лабораторию и договориться насчет анализа содержимого банок. При этом я объяснил, что произошло, хотя в подробности не вдавался, – согласитесь, это звучало бы довольно дико.

– Звонил банкир Стивенс, спрашивал, не могли бы вы, когда домой вернетесь, заглянуть к нему, – сообщила Милли.

– Стивенс? – удивился я. – Этому-то что от меня понадобилось? Он же не фермер, и денег ему я не должен.

– Он экзотические цветы выращивает, – объяснила Милли.

– Я в курсе. Мы же соседи – на одной улице живем, бок о бок.

– Он расстроен до крайности. Кажется, у него случилось что-то ужасное.

Я заехал к Стивенсу. Банкир ждал меня во дворе. Выглядел он так, будто пребывал в глубоком шоке. Повел меня за дом, в большой цветочный сад, и там моему взору открылась чудовищная картина. Ни одно растение не избежало гибели. Увядшие питомцы Стивенса лежали вповалку.

– Джо, кто мог такое натворить? – пролепетал Стивенс до того жалобно, что у меня едва не навернулись слезы.

Сказать, что эти цветы были ему дороги, – ничего не сказать. Он выращивал их из редких семян, холил и лелеял, как родных детей. Должно быть, в нашем городе всяк помешанный на цветоводстве завидовал ему черной завистью.

– Наверное, чем-то опрыскали, – предположил я. – Любое удобрение, если его не развести как положено, способно погубить цветы.

Я вошел в сад и рассмотрел мертвые цветы как следует, но нигде не заметил ожогов от чрезмерно концентрированного химпрепарата.

А потом я обнаружил дырки в земле. Сначала заметил две или три, а походив, насчитал их десятки. Они были повсюду, каждая примерно дюйм в диаметре – словно кто-то разгуливал по саду с черенком от метлы и тыкал им в грунт. Я опустился на колени и увидел, что это конические полости – похожие образуются при выдергивании растений с массивным стержневым корнем.

– Сорняки не выпалывал? – спросил я.

– Такие большие – нет, – ответил банкир. – Джо, я с этими цветами очень бережно обращаюсь, ты же знаешь. Прополки, рыхление, поливы, опрыскивание – все в свой срок. Минеральные удобрения – строго по инструкции. Стараюсь плодородие почвы держать на высоте.

– Может, лучше бы навоз вместо химии? Никакие промышленные удобрения с ним не сравнятся.

– А вот тут я с тобой не соглашусь! Судя по результатам анализов…

Ну, на эту тему мы с ним давно бодаемся, уже который год. Вот и сейчас Стивенс мигом оседлал любимого конька. Я слушал вполуха и не перебивал, просто занимался своим делом – зачерпывал почву в горсть, крошил, рассматривал. Мертвая она, это сразу чувствуется. Сухая, легко крошится. Я выкопал ямку глубиной фут, взял со дна – то же самое.

– Давно ты тут поливал? – спросил я.

– Вчера вечером.

– А когда обнаружил погибшие цветы?

– Нынче утром. Еще вчера они были совершенно здоровы. А сегодня… – У Стивенса задрожали веки.

Я попросил у него стеклянную консервную банку и заполнил ее почвой.

– Отправлю в лабораторию, – может, с землей что-то не так.

Подъезжая к своему дому, я увидел возле живой изгороди стаю лающих собак. Наши местные дворняги страсть как не любят кошек. Я запарковался, вынул из багажника старый черенок от тяпки и пошел выручать загнанную жертву.

При виде меня собаки разбежались. Я поискал кошку, но не нашел, и это разожгло во мне любопытство. Я решил найти причину собачьего волнения.