Клиффорд Саймак - Ветер чужого мира [сборник litres]

– Ах вы, бестолковая орясина, стоите и не шевелитесь, хотя у вас при себе оружие! Да вы хоть понимаете, что они с вами сделают, если вы им сдадитесь?!

Ее голос дрогнул, Нэнси замолчала и поежилась, словно только теперь осознала весь ужас этого мгновения. Она запахнула пальто.

Калвер взвесил револьвер в ладони и поглядел на толпу.

– Ребята, вы по-прежнему хотите меня повесить? – уточнил он почти ласково.

Никто не отважился ни ответить, ни шелохнуться.

Калвер перевел взгляд на Майка. Тот продолжал держаться за плечо, сквозь пальцы сочилась кровь.

– А ты что скажешь, Майк? – спросил Калвер.

Верзила переступил с ноги на ногу:

– Наверное, мы чуток погорячились, мистер. Наверное, надо было спросить, зачем вам понадобилось поджигать бар.

Калвер ухмыльнулся:

– Вот это правильно. Нельзя никого вешать без суда. Если решите устроить суд, я всегда к вашим услугам.

Что-то с жужжанием пролетело возле его уха. Со стороны пустующего места между домами донесся кашель выстрелившего ружья.

С револьвером в руке Калвер резко развернулся. Ружье кашлянуло снова, и ребра обожгло болью от скользнувшей по ним пули.

Кэлвин Хэмилтон широкими скачками улепетывал в направлении оседланной лошади, что стояла перед гостиницей. Калвер метнулся вперед, револьвер в его руке заговорил. Хэмилтон споткнулся, но все же сумел устоять на ногах. С воплем он вскочил в седло, и лошадь сорвалась в галоп, в мгновение ока скрывшись за углом.

Дыхание с присвистом рвалось из груди. Калвер обогнул угол и замер. Где-то впереди громыхнуло ружье, тяжелая пуля прогудела над его головой.

В пространство между гостиницей и лавкой цирюльника, бешено стуча копытами, внезапно ворвалась перепуганная лошадь.

– Эгей, лошадка! – воскликнул Калвер.

Он бросился к животному, явно намеренному поскорее удрать, и одним прыжком ухватился за гриву, вцепился в нее стальной хваткой. Ноги волочились по земле, но затем Калвер изловчился и взметнул тело вверх. Лошадь встала на дыбы, и он снова повис, цепляясь за гриву.

Но вот животное опустилось на все четыре ноги и помчалось прочь, унося Калвера в нужном направлении, именно туда, куда ускакал Хэмилтон.

Ни седла, ни уздечки, лишь голая лошадиная спина и грива… Должно быть, это одна из тех лошадок, которых выпустили из конюшни, когда испугались, что на ту может перекинуться пламя пожара.

Лошадь скакала в нужном направлении, словно по наитию – наискосок от главной и единственной улицы города в сторону проселка, и мчалась как ошалелая; ее подгонял страх.

Далеко впереди Калвер различал Хэмилтона верхом на коне – призрачная фигура в сером рассветном сумраке. Грант припал к лошадиной гриве и нашептывал ласковые слова, пытаясь успокоить возбужденное животное. Ему подумалось, что так он, пожалуй, сумеет нагнать Хэмилтона, даже без уздечки обойдется. Главное – вовремя поворачивать руками голову лошади и при необходимости подгонять животное пятками в бока.

Ветер свистел в ушах, громко стучали копыта, лошадиная спина под Грантом выгибалась в такт сокращениям могучих мышц.

Хэмилтон скрылся в овраге, но вскоре появился снова. Калвер прищурился. Если зрение не подводит, расстояние между ними сократилось. В сердце затеплилась надежда.

– Может, мы его нагоним, а, лошадка? – проговорил он. – Может, у нас с тобой все получится?

Рука потянулась к поясу, легла на рукоять шестизарядника. Стоило этому произойти, как Калвера пронзила неожиданная мысль, от которой он на мгновение перестал дышать. Перкинс выстрелил дважды, Нэнси один раз. Выходит, оставалось три патрона. А что дальше? Сердце упало, стоило Гранту вспомнить, сколько раз он сам давил на спусковой крючок, когда гнался за Хэмилтоном по городу.

Дрожащими пальцами он повернул барабан и облегченно вздохнул. Один патрон еще остался! Значит, там, в городе, он выстрелил всего дважды. Один патрон, одна пуля… Против множества ружейных патронов в карманах Хэмилтона!

Дорога пошла вверх, принялась вилять и кружить, чего раньше, на выезде из города, не было. Слева возвышались зубчатые утесы и каменистые насыпи, у подножия которых отчаянно цеплялись корнями за клочки земли щуплые сосенки, а справа склон и вовсе резко уходил вниз.

Калвер знал, что и вправду нагоняет Хэмилтона. Всякий раз, когда тот вновь появлялся в поле зрения, становилось заметно, что расстояние уменьшается. Хэмилтон обернулся в седле, приподнял ружье, но передумал стрелять и опустил ствол.

Грант похлопал лошадь по шее.

– Давай, дружок, давай! Не сбавляй ход!

Ружье выстрелило, и в тот же миг Калвер услышал бередящий душу звук, с каким пуля угодила в живую плоть. Лошадь под ним будто споткнулась, сбилась с шага, передние ноги подогнулись, голова опустилась, и Калвер ощутил, как его тело взмывает в воздух.

Он упал, сразу встал на четвереньки и метнулся в сторону от дороги, туда, где на пригорке между двумя нависающими над тропой валунами приютилось несколько кедров. Ружье выстрелило снова, пуля угодила в валун, отскочила и с противным воем ушла в никуда.

Припав к земле, Калвер бросил взгляд на дорогу. Его лошадь лежала неподвижно, колеи, оставленные колесами многочисленных фургонов, заполнялись кровью. Хэмилтон стрелял наверняка, чтобы избавить преследователя от лошади. В этих холмах пеший против конного, да еще с ружьем, мало что сможет…

Грант скорчил гримасу. А ведь Хэмилтон знать не знает, что у него остался всего один патрон. Как ни крути, при таком раскладе ловить, получается, почти нечего.

Ружье громыхнуло три раза подряд, и пули со зловещим свистом обтрясли хвою с кедровых веток.

«Пытается меня выкурить, – мысленно отметил Калвер. – Единственное, что можно сделать, – это взобраться на холм слева от того места, где засел Хэмилтон, под прикрытием редких валунов и тщедушных деревьев. Подняться выше логова Хэмилтона, заставить его запаниковать…» Калвер вскочил и побежал, низко пригибаясь и кидаясь из стороны в сторону, вверх по каменистому склону.

Что-то ужалило его в плечо, и он покатился кубарем, а затем распростерся в опасной близости от очередного валуна. Ноги ощущались чужими, принадлежащими кому-то другому, и Калвер смутно осознавал, что они норовят поднять его тело, но это было не в их силах.

Он вытянул руку – вялую и слабую, – нащупал камень размером с мужскую голову. Пальцы было сомкнулись вокруг камня, но затем соскользнули, и рука обессиленно легла на землю.

Хэмилтон добился своего, подумалось Калверу. Он подстрелил всех – и Фарсона, и Убогого, и его самого. Только теперь он сотворил это собственноручно, не стал нанимать стрелка. Надо выждать, пока он спустится, а он точно спустится, проверить, мертв Калвер или нет. Когда поймет, что жив, надо его опередить, не то он не задумается всадить в Гранта новую пулю.