Эрик Ингобор - Этландия

— У вас не найдется пары фени?.. Не хватает расплатиться.

— Мой друг! Я ухлопал на этот обед весь свой дневной заработок. Отломите корку от хлеба и сочтите, что я вам одолжил полфени.

Как педантичный анатом, Эпигуль вскрыл тощее тело кильки; бережно извлек кишки, положил их на одну картофелину, головой кильки он украсил вторую и наконец — обезглавленные останки он возложил на третью, и самую большую. Закончив вскрытие безвременно погибшей в неизвестном море кильки, он почуял своим синим носом отвратительное зловоние и заметил, что сидящий за соседним столиком человек занимается явно антисанитарным делом. Человек держал снятый с ноги разорванный ботинок (превратившийся в комок грязи) и тупо глядел на него. Хуже всего, что в этом человеке Эпигуль узнал давно исчезнувшего своего сожителя — инженера Куарта. Поза инженера заставляла вспомнить классическую сцену с черепом шута, когда, вперив свой взор в пустые глазные впадины, Гамлет восклицает: «Бедный Норик!»

Инженер держал в руках развалившийся ботинок и, наверно, шептал:

— Когда-то здесь был каблук, умевший звонко стучать по тротуару… Где твоя звонкость, ботинок?

Эпигуль, желая оторвать вновь обретенного друга от грустного объекта созерцания, произнес:

— Микроб! Знаете, что поет в своих рапсодиях Агамемнон? «Когда я износил по щебню дорог свои сандалии — я пришел к пастухам беотийцам и сказал: “Я буду петь от зари до вечера — о войнах с персами — за пару сандалий из хорошей кожи”. И они обули меня и дали впридачу посох и мех с вином, и мешок с сыром…» Где теперь такие пастухи? Где беотийцы и мешки с сыром?.. Кстати, все окружающее пахнет сыром.

Микроб! Вы должны считать себя счастливым. Вы обладаете еще некой субстанцией ботинок. Правда, я не вижу каблуков и подошв, частично съеден асфальтом носок, но это еще обувь богов. В прошлом году у меня не было и этого. Я сидел целый день дома, а с наступлением темноты выходил на прогулку в черных носках, которые сходили за замшевую обувь. Впрочем, понятно, что вы принимаете опасность, грозящую ногам, так близко к сердцу. Ибо Ипполит Сиракузский говорил: «Ноги — это самая важная часть человеческого тела. Они спасают иногда завравшуюся голову…» Наденьте ботинок, вытрите руки и разделите мой скромный обед. Картошка, увенчанная головою рыбы, и этот кусок хлеба ждут вас.

— Вы по-прежнему, Эпигуль, пишете эпитафии и отдаетесь мадемуазель Ц. за надгробные речи?..

— Нет, микроб. И ремесло и она бросили меня. Только мертвецы не хотят от меня отставать. Они гонятся за мной. За что я ни возьмусь — все хоть косвенно имеет отношение к мертвецам. Я сегодня продал пять букетов по одному фени, но и они из мертвых листьев.

— Вам, как всегда, везет. Я думал до сегодняшнего дня, что я неудачник. Выяснилось, что я только безграмотный неуч. Это открытие принадлежит не мне, а одному сердобольному нищему; он долго наблюдал, как я прошу милостыню на углу, потом подошел, полчаса корчился от хохота. Трахнул сухой рукой по моей спине и прохрипел: «Жалкий, безграмотный молокосос. Вы же не умеете просить милостыню. Вы неуч. Стал, протянул руку и ноет… Это же каракули. Сбор подаяния — сложнейшая наука. Тоньше всех алгебр и химий. Надо сначала научиться, потом вылезать на панель…» Короче говоря, я его жду здесь. Он обещал устроить меня в «Университет нищих». Вот я и разглядываю свою обувь. Скоро зима. В чем я буду ходить на лекции — неизвестно…

Философ брезгливо повертел на шнурке ботинок инженера, осмотрел его, как разлагающийся труп висельника.

— Микроб! Примите ряд полезных советов от мужа, умудренного жизнью. Искусство ходьбы в развалившихся ботинках — древнее искусство. Еще Одиссей учил своих соратников, что надо делать, чтобы не натирать пузырей. Современная техника этого искусства несложна. Кусок резины от пузыря или камеры — кладете на дырку изнутри. Потом слой соломы для смягчения ударов о мостовую. Потом обматываете ступню газетами — для теплоты. И, наконец, натягиваете верх от старых носков — для эстетического орнамента и создания у окружающих иллюзий, что вы приличный молодой человек в фильдеперсовых носках. Зиму можно проходить в одном пиджаке. Для этого необходимо иметь старую трикотажную рубаху и немного ваты из чужого пальто. Между телом и рубахой вы помещаете слой ваты. Это вполне заменяет шубу. Кальсоны можно утеплить очень оригинальным способом, но чтобы показать, как это делается, надо раздеться. Заходите ко мне. В пивной неудобно демонстрировать. Наши тела не достигают классических канонов. И притом у вас, наверно, волосатые ноги. А это действует на эстетические натуры подавляюще. Я также покажу вам, как старая, никуда не годная рубаха может отлично заменить кальсоны…

Один из сидевших за соседним столиком, тип, заросший, как горилла, добавил сильным голосом:

— Инженер! Отдавайте рубаху на кальсоны. А рубаху можно сделать из полотенца. Сложить пополам и прорезать дырку для головы. По бокам зашить. Это может сделать любая привратница… А вообще, как правило: кальсоны не нужны. Лично я их не держу. Продал. Их можно заменить носовым платком. Чтобы не застудиться. Полотенце я могу вам продать за десять фени. Я тут каждый день торчу…

Букеты покупали за их необычность и дешевизну. На следующий день доктор Эпигуль не спеша вышел на промысел с новыми коллекциями листьев, но увидел, что все улицы были облеплены попрошайками, протягивавшими желтые снопы букетов «Осень». Эпигуль хотел крикнуть: «Как вы смеете? Это моя кровная идея». Но в это время к нему подошел смуглый субъект, зло поглядел на его роскошные букеты и строго спросил:

— Вы торгуете от треста?

— Какого треста?

— Треста «Осенний букет». С сегодняшнего дня продажа букетов из листьев монополизирована нашим трестом. Если вы не уберетесь вон с улицы с вашими вонючими листьями, вы можете не дожить до вечера. Так сказать, увянуть в цвете лет… Поняли?

Учебное заведение г-на Дроллека было зарегистрировано в министерстве народного просвещения под той скромной вывеской, которая вам уже знакома по рекламной летучке.

Среди профессуры курсов, студенчества и прочего человечества затея г-на Дроллека известна была как «Университет боттлинга» (т. е. сбора подаяния), короче говоря — «Университет нищих», «Школа попрошаек».