Антон Мухин - ЭМАС

— Пригрели вы, Егор, змею на груди. Погодите еще чуть-чуть, и раньше, чем за ней придет полиция, она всех ваших людей себе заберет.

Пётр Ипполитович следил, как Егор наблюдает за Ольгой. Хотя в его нелюбви к ней была известная доля ревности первого канцлера к возможному новому фавориту, была в ней и правда. Егор понимал: Ольга во всех смыслах была не его и не будет его.

— Ходите как сыч, — мрачно бросил он, недовольный тем, что очкастый чиновник вмешивается в это дело.

— Молодая кровь бурлит. Ох, сколькие захлебнулись в собственной бурлящей крови, сошли со своего пути, сколько Александров Македонских и Наполеонов могли бы явиться миру, но не явились, запутались в простынях.

— Я же сказал, что хватит! Нет ничего того, что вы себе в голову взяли, — взбесился Егор.

Пётр Ипполитович, казалось, как раз и ставил себе целью его разозлить.

— Ну и хорошо, что нет. Я, впрочем, думаю, что Ольга послана нам Богом.

— Каким? Который циферки запрещает?

— Тем, который понял, как мир устроен.

— Понял или придумал?

— Сам придумал или понял — неважно. Важно, что за всё в этом мире надо платить.

— Еврейский бог, значит.

— Очень остроумно, Егор! За всё надо платить, чем важнее желаемое, тем дороже оно стоит. И тут два следствия: не может важное быть купленным задешево. И не может приобретенное дорогой ценой быть ерундой. Помните, я вам говорил про жертву?

— Помню, — Егор сжался, мгновенно поняв, к чему клонит чиновник.

— Разве вы не видите, что это — жертва, прекрасная во всех отношениях? Посмотрите, как все её любят!

— И как же вы предлагаете принести Ольгу в жертву?

— Упаси меня Бог приносить в жертву эту нежную барышню. Разве я похож на туземного шамана или жреца каких-нибудь дикарей? Был грех, вы помните, — я дал ей почитать газеты о суде над террористами, которых полиция могла бы уличить, но не уличила по переписке в ЭМАСе. Но и как сказать грех… Разве открыть глаза на правду — грех?

— И что же?

— Не сомневаюсь, что мысли в её голове сейчас — это мысли о мщении. Она сама хочет положить на его алтарь свою молодую жизнь Надо лишь помочь ей, направив разящую длань против истинного источника зла — ЭМАСа. Её подвиг покажет сущность нашей борьбы, а ужасная смерть в петле будет той великой ценой, которая, будучи заплаченной, не позволит уже никому отступить и опустить руки.

— И потом мы все пойдем на каторгу как соучастники?

— Нет, — улыбнулся чиновник, радуясь возможности показать силу своего интеллекта. — Мы предупредим полицию и тем самым зарекомендуем себя как люди в высшей степени благонадежные, обезопасив на долгое будущее. Полиция, я уверен, не успеет помешать страшному преступлению.

— Почему это?

— Ах, вы совсем не следите за газетными новостями. Полиция ненавидит ЭМАС не меньше нас!

Пётр Ипполитович сладко потер руки. Егора передернуло, он повернулся к Ольге, которая всё еще сидела на скамейке с Марфой. Её длинные волосы струились по плечам. Он представил, как их перетянет толстая веревка, и стало дурно. Конечно, он не позволит так сделать.

Он отвернулся от чиновника, чтобы скрыть выражение лица.

— А вот этот чиновник, который у нас был… Зубов?.. — спросил Пётр Ипполитович ему в спину.

— Клыков?

— Да, именно, Клыков. Он что же, больше не появляется? Не видел его.

— Появляется, но редко. Примеривается. Или останется, или уйдет. Хорошо бы его проработать, но сил моральных совершенно нет. Хотя сегодня, кажется, он был здесь.

— Да, вот как? А что у него с Ольгой?

— Что — с Ольгой? Ничего. Они особо не общаются, по крайней мере я не видел.

— Надо же, не общаются… А ведь Ольга у него несколько раз ночевала, и вместе они часто ходят по городу.

— Откуда это известно?

— Топтуны наши рассказывали.

Егор в ярости повернулся к Петру Ипполитовичу.

— Я, кажется, говорил вам, что любое использование филёрской службы возможно только по моему приказу?!

— Конечно, Егор, конечно, извините, это я запамятовал, — сказал чиновник голосом, в котором не слышно было ни капли сожаления или признания вины.

Собственную филёрскую службу Егор создал, движимый тщеславием, но она оказалась и весьма полезной с практической точки зрения, выявляя, в частности, тех, кто продолжал пользоваться ЭМАСом. Как и всякая секретная служба, она должна была подчиняться только ему — за этим Егор следил ревностно, не подпуская к ней ни чиновника, ни других своих офицеров. Но сейчас его, конечно, разозлило не только и не столько нарушение дисциплины. Слова Петра Ипполитовича попали в цель.

Егору нужно было всё осмыслить и, чтобы безномерные не видели вождя встревоженным, он поспешил на свою квартиру — отгороженный угол за общей залой. Однако вскоре крик, раздавшийся в жилой половине, заставил его вернуться.

Кричал юродивый Юрочка, потрясая в воздухе какой-то черной коробочкой. Он встал на ноги (до этого Хрулёв всё время видел его ползающим по полу и теперь подивился огромному Юрочкиному росту) и поднял её высоко, а безумный инженер, за которым закрепилось прозвище Кульпа, старался выхватить коробочку из рук. Все находившиеся в этот момент в пакгаузе безномерные собрались вокруг них, ошарашенно глядя на происходящее.

— Что здесь происходит? — грозно спросил Хрулёв.

— Волк, волк прокрался в стадо овечье и хочет агнцев совратить, — закричал своим высоким голосом Юрочка, свободной рукой тыкая в инженера. — Машину имеет, чтобы число зверя на чело отпавшим ставить. Твоя машина, а? Говори, твоя?

— Моя, моя, отдай! — кричал инженер, прыгая, как собачка, за высоко поднятой рукой юродивого. — Не смей брать, она моя!

— Что это? — строго спросил Хрулёв.

— Это, видите ли, не машина для числа зверя, как говорит этот несчастный, — сказал инженер, заглядывая в глаза Хрулёву. — Это конпутатрум, что по-латыни значит всего лишь вычислитель. Прибор для определения корректировки в зубчатых передачах.

— По-латыни? — закричал Юрочка. — Вся скверна из латыни идет!

— Ну вы же, вы же, Егор Петрович, образованный человек, — чуть не заплакал Кульпа. — Вы же понимаете, что я не виноват. Дело в том, что современные машины, табуляторы, используют огромное число зубчатых передач, они изнашиваются, из-за этого необходимо постоянно вносить корректировку в скорость их вращения. Такой коэффициент обычно высчитывают вручную по сложной формуле, но на самом деле там всего две переменные — длина передач и время, прошедшее с последней корректировки. Я сам придумал её, сам, здесь нет никакого числа зверя, только кнопки, чтобы ввести эти переменные, а потом это окошко — здесь появится необходимый коэффициент. Я оставил её себе как память, как последнюю память. Пожалуйста, не отнимайте, скажите этому человеку, чтобы он её отдал….