Антон Мухин - ЭМАС

Примите уверения в совершеннейшем к вам почтении,

Запечатал конверт и подписал «П. А. Столыпину в собственные руки весьма срочно». Потом вызвал Медникова электрограммой и, пообещав, что на этот раз просьба будет последней, попросил передать адресату по полицейской линии. Тот покривился, но исполнил, потому что уже через час ЭМАС отстучал электрограмму «Жду как можно быстрее у меня на Фонтанке. П. С.».

Зубатов был знаком со Столыпиным: встречался с ним по полицейским делам еще в бытность последнего саратовским губернатором, но когда звезда министра начала восхождение в Петербурге, уже давно находился в опале. Столыпин, однако, Зубатова вспомнил. Или сделал вид, что вспомнил.

Надворный советник рассказал, что был приглашен Ламкертом, который оценил его соображения об отделении благонадежных людей от неблагонадежных и предложил пост товарища директора по вопросам совершенствования ЭМАСа.

— Я подозревал, что рано или поздно блаженной памяти Оскар-Фердинанд Иосифович может стать жертвой покушения — полиция делала всё возможное, чтобы его предотвратить, но, вы сами знаете, это не всегда удается, — ответил министр. — И всякий раз с ужасом думал, что вслед за ним мы потеряем и ЭМАС, или, по крайней мере, он остановится на продолжительное время, пока инженеры не найдут способ наладить его работу. А такая остановка была бы губительна для населения столицы, поскольку разом прекратила бы все коммуникации между людьми. Поэтому я был несказанно рад вашему предложению и благодарю Бога, что Ламкерт выбрал именно вас, человека, безусловно преданного престолу и имеющего большой опыт службы в МВД, своим преемником.

Столыпин, несомненно, знал всю историю подготовки покушения от начала до конца, раз её от полицейских кругов знал и сам Ламкерт. Но всё это было неважно, а важно — что Зубатов владеет кодом и пришел за поддержкой именно к нему, а не к премьеру Трепову или даже к Александре Фёдоровне. На него надо делать ставку — эта партия казалась министру хорошей. Тем более что Зубатов, действительно, человек из полицейского ведомства, то есть свой.

— Вопрос о назначении директора-распорядителя формально относится к компетенции министерств почт и телеграфа, но, учитывая его значимость, будет обсуждаться на заседании кабинета министров. Думаю, я сумею отстоять вашу кандидатуру, и уверен, что мы с вами одинаково понимаем нашу службу как следование интересам России, — сказал Столыпин, имея в виду подчеркнуть, что рассчитывает на полное взаимодействие со стороны Зубатова.

Однако на кресло главы ПТА был и еще один претендент — инженер Панкрат Фещенко. Новость об убийстве Ламкерта нашла его на Балтийском заводе, в лаборатории, в самый разгар опытов по изучению животного магнетизма. Узнав о траических событиях на Большой Морской, Фещенко, не теряя ни минуты, отправился к Распутину. Он не ожидал убийства директора ПТА и не готовился к борьбе за его пост, но, по здравому рассуждению, имел на него все права. Ведь никто так, как Фещенко, не понимал машины, не чувствовал их и наступающую эпоху. Если Бог существует и он справедлив, то, безусловно, должен отдать ЭМАС ему.

Старец не признавал электрограмм — не из опасений за свои тайны, а, вероятнее, по суеверию или малограмотности, поэтому Фещенко помчался к нему на Гороховую, где от лакея узнал, что Григорий Ефимович в монастыре на Карповке поклоняется мощам о. Иоанна Кронштадтского. Там инженер действительно застал Распутина и долго объяснял ему, что надо ходатайствовать перед государыней о своем назначении. Влиятельный старец, однако, был плохим помощником в этом вопросе, поскольку не понимал могущества ЭМАСа и не видел в этом предприятии своей выгоды. Но, поскольку Фещенко казался ему перспективным, он пообещал помочь и даже написал на следующий день императрице записку, весьма, впрочем, малоубедительную. Однако к этому моменту Столыпин уже известил всех лиц в правительстве, что Ламкерт накануне гибели назначил себе товарища и передал ему код для управления машинами. Позиция Александры Фёдоровны, таким образом, оказалась заведомо проигрышной.

Егор отказывался верить, что Ламкерт убит Ольгой, хотя не верить в это не было никакой причины. Уже вечерние газеты сообщили первые подробности, назвав имя убийцы — разыскиваемая полицией за покушение на министра Ларова девица Никонова. Да и логика всех последних событий подсказывала, что это не мог быть никто иной.

В пакгаузе все были ошарашены, и даже не радовались смерти этого ближайшего пособника зверя, а только говорили «наша Оля» и потерянно смотрели по сторонам, как будто надеялись увидеть её, как обычно, в углу, сжимающей ладонями кружку горячего чая.

Егор же и вовсе физически ощущал, как рухнул мир. Да, теперь уже не было смысла скрывать от самого себя — он любил её. И то, что она пошла на убийство одна, без этого хлыща Клыкова, доказывало — их ничего не связывало. Ольга была чиста.

— Поздравляю вас, Егор, всё складывается как нельзя лучше, — Пётр Ипполитович, обыкновенно очень тонко чувствующий настроения, в этот раз как будто ослеп. Впервые за всё это время он выпил — видимо, на радостях от того, что его план реализуется почти буквально, — и потерял связь с окружающим миром.

— Как же это складывается? — зло спросил Егор.

— Всё по моему сценарию, — гордо ответил чиновник. — Ольгу, такую хорошую и безгрешную, повесят. У нас будет свой распятый Бог!

— Ольгу повесят… повесят, — повторил Егор, как будто только сейчас осознав её будущее.

— Пойдемте на воздух, — сказал чиновник. — Здесь много ушей.

Он вышел на улицу, и Егор следом за ним.

— Всё, как я говорил. Тысячу лет людей воспитывали, что Бог будет принесен в жертву злу и тем самым победит его. И вот это случилось! Вы боялись, как бы вам самому не пришлось им становиться — но обошлось. Ольга — мертвый Бог, а вы — её живой пророк. Можем даже выкопать её потом из могилы и объявить, что она воскресла. Ха-ха! Нельзя недооценивать глупость и суеверие народа!

Победоносцев явно упивался своей мыслью.

— Мы должны её спасти! — решительно сказал Егор.

— Что?

— Мы её спасем. Всего сейчас безномерных около тысячи, из них процентов 10 готовы на любое действие. Кареты, перевозящие преступников, обычно имеют слабое охранение — сто человек передушат жандармов голыми руками. А ведь мы можем достать и оружие! А если напасть на месте казни, то легко будет спрятаться и сразу уехать в Финляндию!

— Егор, я вас не узнаю. Вы с ума сошли.

— Ваше мнение меня не волнует. Довольно и того, что благодаря вам мои руки в крови этого несчастного инженера.

— Егор, вы не имеете права всё разрушить, — Пётр Ипполитович, казалось, даже протрезвел.