Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Я не верю в волшебство или чудеса, — сказал вождь. — Но может быть, чудо — то, что мы сегодня нашли вас, док. Сейчас вы удалите пулю.

— Я? — Хью задохнулся. — О нет! Я не могу. Нет!

— Вы сказали, что оперировали больных. Вы сказали, что у вас не погиб ни один пациент.

— Это было целую вечность назад! — завопил Хью. — Посмотрите на рану! Она слишком близко к сердцу! — Он протянул дрожащую руку. — Такой рукой я не могу даже салат нарезать.

Робин встал и приблизился к Хью, так что они оказались почти нос к носу.

— Вы врач, — сказал он. — Вы сейчас удалите пулю и приведете мальчика в порядок — или можете начинать копать могилы для себя и своих друзей.

— Но я не могу! Здесь нет ни инструментов, ни света, ни дезинфекции, ни обезболивающих! Я семь лет не оперировал, да и вообще не был кардиохирургом! Мне очень жаль. У этого мальчика нет шансов…

Пистолет Робина вновь поднялся и уперся в горло Хью.

— Врач, который отказывается помочь человеку, не должен жить. Вы же только небо коптите.

— Пожалуйста, прошу вас. — Хью задыхался, глаза у него лезли из орбит.

— Подожди минутку, — сказала Сестра. — Рана уже открыта. Все, что тебе нужно сделать, — это удалить пулю.

— Ну да, конечно! Ага! Просто удалить пулю. — Хью хихикнул почти на грани истерики. — Сестра, пуля может быть в любом месте! А чем я должен останавливать кровь? А как я должен выковыривать эту проклятую штуку оттуда — пальцами?

— У нас есть ножи, — сказал Робин. — Мы можем прокалить их на огне. Это их очистит.

— В подобных условиях не может быть такого понятия, как «чистота»! Боже мой, вы не знаете, о чем вы меня просите!

— Мы не просим, мы приказываем. Делайте, доктор.

Хью взглянул на Пола и Сестру, в надежде на помощь, но они ничего не могли изменить.

— Я не в силах, — хрипло прошептал он. — Пожалуйста… Я убью его, если попытаюсь удалить пулю.

— А если не попытаетесь, то он наверняка умрет. Я здесь вождь. Когда я даю слово, я его держу. Баки подстрелили, потому что я послал его с другими, чтобы остановить проезжавший грузовик. Но он еще не был готов убивать и не умел достаточно быстро уворачиваться от пуль. — Робин ткнул пистолет в шею Хью. — А я готов убивать. Я уже делал это раньше. И сейчас я обещал Баки, что сделаю для него все, что смогу. Так что или вы удаляете пулю, или мне придется вас убить.

— Но я столько всего забыл! — Хью сглотнул, и его глаза наполнились слезами от страха.

— Вспоминайте. И побыстрее.

Хью дрожал. Он зажмурился, а когда снова открыл глаза, парень все еще был здесь. Сердце доктора билось так, что пульсация отдавалась по всему телу.

«Что я помню? — спросил он себя. — Думай, черт возьми!» Ничего не сходилось, все тонуло в тумане памяти.

Вождь ждал, держа палец на спусковом крючке. Хью осознал, что придется действовать по наитию. И да поможет им всем Бог, если его ждет неудача.

— Кому-то придется поддерживать меня, — удалось выговорить ему. — У меня не очень хорошо с равновесием. И свет. Мне нужно как можно больше света. Мне нужно… — «Думай!» — велел он себе. — Три или четыре острых ножа с узкими лезвиями. Потрите их золой и прокалите на огне. Мне нужны тряпки, и… о господи, нужны зажимы, и пинцеты, и зонды… не могу же я просто убить этого мальчика, черт побери! — Он сверкнул глазами на Робина.

— Будет все, что вам нужно. Хотя и не это медицинское дерьмо, но я достану вам другое.

— И самогон, — сказал Хью, — банку. Для мальчика и для меня. Мне нужна зола, чтобы помыть руки, и может понадобиться ведро, если меня вырвет. — Дрожащей рукой он оттолкнул пистолет от горла. — Как вас зовут, молодой человек?

— Робин Оукс.

— Замечательно, мистер Оукс. Когда я начну работу, вы и пальцем не должны меня касаться. Не важно, что я буду делать, не важно, что, по-вашему, я должен делать. Иначе я так испугаюсь, что мы оба можем умереть. — Хью посмотрел вниз, на рану, и поморщился: она была очень, очень скверной. — Из какого оружия в него стреляли?

— Не знаю. Думаю, из пистолета.

— Это мне ничего не говорит о размерах пули. Ей-богу, это безумие! Я не могу убрать пулю из раны, которая так близко к…

Пистолет снова взметнулся. Хью увидел, что палец парня лежит на спусковом крючке, и осознание того, что он оказался так близко к смерти, вернуло на его лицо маску высокомерия.

— Убери пушку от моего лица, свинтус, — сказал он и увидел, как сощурился Робин. — Я сделаю все, что смогу, но не обещаю чуда, понимаешь? Хорошо? Что ты здесь стоишь? Доставай то, что мне нужно!

Робин опустил пистолет и пошел за самогоном, ножами и золой.

На то, чтобы напоить Баки так, как это нужно было Хью, ушло примерно минут двадцать. Другие мальчишки под руководством Робина принесли свечи и расставили их вокруг Баки. Хью протер руки золой и стал ждать, пока обработают лезвия.

— Он называет вас Сестрой, — сказал Робин женщине. — Вы монашка?

— Нет. Просто меня так зовут.

— Эх.

В голосе парня прозвучало разочарование, и Сестра решилась спросить почему. Робин пожал плечами:

— У нас были монашки там, где мы жили, в главном корпусе. Я звал их черными дроздами, потому что они всегда налетали на меня, когда думали, будто я сделал что-то не так. Но некоторые были ничего. Сестра Маргарет говорила, что дела у меня поправятся. Ну там семья, дом и все прочее. — Он оглядел пещеру. — Ну как, похоже на дом?

До Сестры дошло, о чем говорит Робин.

— Вы жили в приюте?

— Да. Все мы. Многие заболели и умерли, когда похолодало. Особенно самые маленькие. — Его глаза потемнели. — Отец Томас умер, и мы похоронили его за главным корпусом. Сестра Линн умерла, потом сестра Мэй и сестра Маргарет. Отец Каммингс ушел ночью. Я не виню его — кто же хочет заботиться о стаде ничтожных доходяг? Некоторые другие тоже ушли. Последним умер отец Клинтон, и тогда остались только мы.

— А там с вами были старшие ребята?

— Да. Несколько человек, но большинство просто покинули нас. Так или иначе, я остался за старшего. И рассудил так: если я уйду, то кто позаботится об этой шпане?

— Значит, вы нашли эту пещеру и стали грабить?

— Конечно. Почему бы и нет? Ведь мир сошел с ума, так? Почему же нам не грабить людей, если это единственный способ выжить?

— Потому что это грех, — ответила Сестра.

Парень рассмеялся.

Она дала его смеху затихнуть, а потом спросила:

— Сколько людей ты убил?

С его лица исчезли следы улыбки. Он пристально посмотрел на свои руки. Это были руки мужчины, грубые и мозолистые.

— Четверых. Иначе они убили бы меня. — Он неловко пожал плечами. — Это не важно.

— Ножи готовы, — сказал Пол, возвращаясь от костра.

Стоя на костыле над раненым мальчиком, Хью глубоко вздохнул и наклонил голову. Так он постоял с минуту.