Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Посмотри туда, — сказал Пол, указывая пальцем.

Слева от них человек тридцать-сорок, а то и больше, танцевали на снегу, делая старомодные шажки и повороты вокруг костра. Сестра увидела музыкантов: старика в вылинявшей старой шапке и шерстяном пальто, пиликавшего на скрипке, седобородого негра, который сидел на стуле и водил камнем по стиральной доске, зажатой у него между коленями, мальчика, перебирающего струны гитары, и коренастую женщину, бившую по картонной коробке, как по бас-барабану. Музыка была резкая, но она разносилась по полю, приглашая танцоров самозабвенно топать и вертеться. От каблуков отскакивал снег, и сквозь музыку долетали веселые крики и возгласы. Сестра давно не слышала музыки и никогда раньше не видела подобного зрелища: деревенские танцы посреди пустыни.

Потом она поняла, что это не совсем пустыня, потому что позади костра и танцоров виднелось несколько рядов невысоких бледно-зеленых растений. Сестра услышала, как Пол с благоговением сказал:

— Боже мой! Что-то снова растет!

Они шли через поле к празднующим и по дороге миновали, как им показалось, свежую могилу. На ней была сосновая доска с именем — «Расти Витерс».

«Спи спокойно», — подумала Сестра.

Потом они направились к костру, и кое-кто перестал танцевать, наблюдая за их приближением. Музыка стала стихать и прекратилась с последним звуком скрипки.

— Здрасте, — сказал мужчина в темно-зеленом пальто, на шаг отступая от женщины, с которой танцевал. На нем была бейсболка, а почти все его лицо покрывал ужасный коричневый шрам, но человек улыбался, и глаза у него блестели.

— Привет, — ответила Сестра.

Здесь лица людей отличались от тех, которые они видели раньше. Это были лица, полные радости и надежды, несмотря на рубцы и шрамы, портившие их, несмотря на выступающие скулы и ввалившиеся глаза, которые говорили о долгом голоде, несмотря на мертвенно-бледную кожу, не ощущавшую солнца уже семь лет. Сестра пристально смотрела на бледно-зеленые растения, качавшиеся на ветру, загипнотизированная их движением. Пол прошел мимо нее, наклонился и потрогал дрожащей рукой одно из них, как будто боялся, что это нежное чудо может испариться как дым.

— Она не велит их трогать, — сказал негр, который играл на стиральной доске. — Она говорит: их нужно оставить в покое и они сами о себе позаботятся.

Пол отдернул руку.

— Прошло уже много времени с тех пор, как я видел, чтобы что-то росло, — сказал он. — Я думал, земля умерла. Что это?

— Кукуруза, — ответил ему другой мужчина. — Стебельки взошли только вчера ночью. Я раньше был фермером и думал, что эта грязь не годится для того, чтобы в нее что-то сажать. Думал, радиация и холод с ней покончили. — Он пожал плечами, восхищаясь зелеными стебельками. — Я рад, что ошибся. Конечно, они еще не очень сильны, но все, что растет в этой грязи, — это просто чудо.

— Она говорит, их не нужно трогать, — продолжал черный музыкант. — Она говорит, что сможет засадить все поле, если мы позволим вызреть этим первым растениям, и мы сторожим и отгоняем ворон.

— Хотя она больна, — сказала коренастая женщина с ярко-красным шрамом на лице и отложила в сторону картонную коробку, в которую била перед этим. — Горит в лихорадке, а лекарств нет.

— Она? — повторила Сестра и осознала, что говорит как во сне. — Это вы о ком?

— О девушке, — сказала Анна Макклэй. — Ее зовут Сван. Она очень плоха. Эти штуки у нее на лице еще хуже, чем у вас, да в придачу она ослепла.

— Сван. — У Сестры подкашивались колени.

— Это она сделала. — Черный музыкант жестом указал на молодые стебельки. — Посадила их своими руками. Все это знают. Это здоровяк Джош рассказал всему городу. — Он посмотрел на Сестру, ухмыльнулся и показал свой единственный золотой зуб. — Разве это ничего не значит? — гордо спросил он.

— Откуда вы пришли? — спросила Анна.

— Издалека, — ответила Сестра, чуть не плача. — Издалека.

— Где сейчас эта девушка? — Пол сделал несколько шагов к Анне Макклэй. Сердце его отчаянно билось, а слабый плодородный запах стеблей казался слаще, чем запах любого виски, какой он когда-либо наливал себе.

Анна махнула в сторону Мериз-Реста:

— Там. В хижине Глории Бауэн. Это не слишком далеко.

— Отведите нас туда, — попросил Пол, — пожалуйста.

Женщина засомневалась, стараясь прочитать в их глазах, что у них на уме, как делала это с простаками, подлизывавшимися к ней на карнавалах. Оба они сильные и крепкие, решила она, а кроме того, явно не сделают дурного. Тощий парень с длинными волосами, в которых было полно перышек и косточек, казался настоящим разбойником, да и другие ребята тоже были хороши. Все они, вероятно, умели очень здорово пользоваться своими винтовками. Она уже заметила, что у мужчины за пояс брюк был засунут пистолет, да и женщина, скорее всего, тоже имела оружие. Но в их глазах светилась непонятная настойчивость, как отблеск огня, горевшего глубоко внутри. Джош велел ей остерегаться посторонних, которые хотели видеть Сван, но она знала, что не сможет отказать этим людям.

— Тогда пойдем, — сказала она и повела их к хижинам.

Позади них скрипач отогрел руки у костра и снова заиграл. Черный мужчина весело затарахтел по стиральной доске, и жители пустились в пляс.

Путники шли вслед за Анной Макклэй по переулкам Мериз-Реста. И когда Сестра поворачивала за угол, из другого переулка что-то метнулось наперерез. Ей пришлось резко остановиться, чтобы не споткнуться и не упасть, и внезапно у нее появилось ощущение цепенящего холода, который стиснул ей грудь. Она инстинктивно выдернула дробовик из кобуры под пальто и ткнула им в злобное лицо человека, сидевшего в красной детской коляске. Он вгляделся в нее глубоко посаженными глазами и протянул руку к сумке, висевшей у Сестры на плече.

— Добро пожаловать, — сказал он.

Сестра услышала какие-то щелчки, и непроницаемые глаза мужчины уставились ей за плечо. Она оглянулась и увидела в руке Пола «магнум». Робин наставил винтовку, другие ребята тоже. Все они целились в мужчину в красной коляске.

Сестра всматривалась в его глаза. Он склонил голову к плечу, показав в широкой ухмылке рот, полный сломанных зубов, медленно отвел руку и положил ее на культи ног.

— Это мистер Добро Пожаловать, — сказала Анна. — Он сумасшедший. Просто оттолкните его в сторону.

Взгляд мужчины перебегал от лица Сестры к сумке и обратно. Инвалид кивнул.

— Добро пожаловать, — прошептал он.

Ее палец замер на спусковом крючке. Щупальца холода, казалось, обвили ее, теснили, проникали под одежду. Дуло дробовика находилось примерно в восьми дюймах от головы мужчины, и Сестру охватило горячее желание разнести вдребезги это отвратительное лицо. Но что окажется под ним? Кости и ткани — или другое лицо?