Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

Трудно было сказать, сколько еще расчлененных тел спрятано под половицами лачуги и кем были эти люди. Потрясенный сосед рассказал, что Делорен всегда был тихим, спокойным человеком, который и мухи не обидит. По предложению Сван Джош поджег лачугу и спалил ее до основания. Вернувшись в дом Глории, он почти час отскребал руки, пока на коже не осталось и следов слизи Делорена.

Сван дотронулась до маски Иова, покрывавшей нижнюю половину лица Сестры, — там тоже пылал лихорадочный жар.

— Как ты думаешь, какая она в глубине души? — спросила Сван Пола.

— А?

— Скоро появится ее настоящее лицо, — сказала Сван, и ее темно-голубые глаза с множеством оттенков встретились с его глазами. — То, что находится под маской Иова, — это лицо человеческой души.

Пол почесал бороду. Он не понимал, о чем толкует Сван, но, когда она говорила, слушал ее, как и все остальные. Ее голос был мягким, однако в нем чувствовались сила мысли и способность приказывать, присущие обычно людям старше ее.

Вчера он работал в поле, помогал рыть лунки и увидел, как Сван сажает семена яблонь, собранные после праздника яблок. Она ясно и точно объяснила, какой глубины должны быть ямки и как далеко друг от друга располагаться. Затем — Джош шел за ней с корзиной, полной семян, — Сван взяла пригоршню почвы, поплевала на нее и обмазала этой землей все семена, прежде чем опустить их в лунки и засыпать. Самым безумным было то, что рядом со Сван у Пола появлялось стремление работать, хотя рытье ямок вовсе не являлось тем занятием, которому он хотел бы посвятить свою жизнь…

Присутствие Сван вселяло в Пола желание делать лунки старательно, не спеша, а одно слово ее похвалы заряжало его энергией, как электрический разряд — истощившуюся батарею. Наблюдая за другими, он видел, что и с ними происходит то же самое. Он знал, Сван может вырастить яблоню из каждого посаженного семени, и был горд собой, копая для нее лунки. Он верил в Сван и, коль скоро она сказала, что вот-вот покажется истинное лицо Сестры, верил и этому.

— Как ты думаешь, какая она в глубине души? — снова спросила Сван.

— Не знаю, — наконец ответил он, — я никогда не встречал никого столь мужественного. Она женщина особенная. Леди.

— Да.

Сван посмотрела на бугристую маску Иова и подумала: «Скоро, очень скоро».

— С ней все будет в порядке, — произнесла она. — Тебе нужно немного отдохнуть.

— Нет, я посижу тут до утра. Если почувствую, что меня клонит в сон, лягу здесь, на полу. А что, пора спать?

— Да, уже поздно.

— Я думаю, тебе лучше самой вздремнуть.

— Да, но когда случится это, я бы хотела увидеть ее.

— Я позову тебя, — пообещал Пол.

Потом ему показалось, что Сестра снова что-то сказала, и он наклонился к ней, чтобы расслышать. Сестра медленно мотнула головой туда-сюда, но не издала ни звука и снова замерла. Когда Пол оглянулся, девушка уже ушла.

Сван не хотелось спать. Она вновь чувствовала себя как ребенок в рождественскую ночь. Она прошла через первую комнату, где на полу вокруг печки уже спали другие, и открыла дверь. Ворвавшийся холодный ветер раздул угли в печи. Набросив пальто на плечи, Сван поспешно выбежала и закрыла за собой дверь.

— Нечего тебе тут делать так поздно, — проворчала Анна Макклэй, сидевшая на ступеньках крыльца рядом с бывшим сталеваром из Питсбурга по фамилии Половски. Оба были одеты в темные пальто, шапки и перчатки, вооружены винтовками. Еще одна пара охранников должна была заступить на вахту. Часовые менялись круглосуточно.

— Как Сестра?

— По-прежнему, — ответила Сван.

Она посмотрела на костер, разложенный посреди дороги. Порывы ветра вздымали в небо снопы красных искр. Около двадцати человек спали вокруг костра, еще несколько сидели, уставившись на огонь или разговаривая друг с другом, чтобы скоротать ночь. Сестра требовала, чтобы лачугу охраняли и днем и ночью, пока не удалось выяснить, где человек с алым глазом. Джош и другие с готовностью согласились. Добровольцы всю ночь оставались и вокруг костров в поле, следя за кукурузой и за новым участком, засеянным семенами яблонь.

Сван рассказала Джошу и Сестре о встрече в тот день с человеком с алым глазом в толпе; возможно, лишь отчасти, но она поняла, почему он так хочет загубить человеческое начало. Поняла она и другое: он хотел взять яблоко, но в последнюю секунду гнев и гордость победили. Девушке стало ясно, что он ненавидит ее и ненавидит себя за минутный порыв, но он еще и боялся ее. Увидев, как он убегает на неверных ногах, Сван осознала: прощение разрушает зло, вскрывая нарыв, удаляет гной.

Она не представляла, что могло случиться, если бы он взял яблоко. Но момент был упущен. И все же она больше не боялась, как раньше, человека с алым глазом и перестала смотреть через плечо на тех, кто проходит сзади.

Сван подошла к столбику крыльца, где был привязан Мул. Коня прикрыли несколькими накидками, перед ним стояло ведро колодезной воды. Найти для Мула еду было сложно, но Сван удалось сберечь дюжину яблочных огрызков, и сейчас она дала их коню вместе с кореньями и соломой, которую вытащила из тюфяка мистера Половски. Он любил лошадей и предложил помочь с кормом и питьем для Мула. Конь обычно не обращал внимания на незнакомцев, но, похоже, отнесся к Половски довольно спокойно.

Мул стоял, опустив голову, но, когда уловил запах Сван, зашевелил ноздрями, открыл глаза и насторожился. Девушка погладила его по носу, по сухой бархатной морде, и Мул с неописуемым блаженством уткнулся в ее пальцы.

Неожиданно Сван оглянулась и посмотрела в сторону костра. Он стоял там: черный силуэт на фоне искр и пламени. Она не видела его лица, но чувствовала, что он смотрит на нее. Покрывшись мурашками под тоненьким пальто, она быстро отвернулась, сосредоточив внимание на морде Мула. Но не удержалась и бросила быстрый взгляд на Робина, подошедшего поближе к перилам.

Сердце Сван восторженно запело, и она устремила взгляд вдаль. Боковым зрением она увидела, как Робин приближается, останавливается и притворяется, будто рассматривает что-то интересное на земле.

«Пора возвращаться, — сказала она самой себе. — Пора снова поглядеть, как там Сестра».

Но ее ноги отказывались идти. Робин был уже недалеко. Вдруг он снова в нерешительности повернулся к огню, как будто что-то опять привлекло его внимание. Он держал руки в карманах пальто и, казалось, пытался определиться, вернуться к теплу или нет. Сван не знала, чего хочет: чтобы он заговорил с ней или ушел, и чувствовала себя как кузнечик на раскаленной сковородке…

Затем Робин сделал еще шаг, словно подтверждая свой выбор. Но тут нервы у Сван сдали, и она резко повернулась, чтобы уйти в дом.

Мул принял этот порыв за приглашение поиграть: легко прикусил зубами пальцы Сван и продержал ее заложницей несколько секунд. Этого Робину хватило, чтобы подойти.