Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Эй! Подожди! — позвал Джош.

Но человек с алым глазом уже забрался в джип и сел рядом с братом Тимоти. Обе машины тронулись с места и скрылись из виду.

— И что теперь? — спросил Робин, продолжая кипеть. — Мы просто сидим здесь?

Джош не ответил. Он думал о том, что сказал брат Тимоти: «Последнее добро должно умереть вместе со злом. Должно, и тогда мир сможет возродиться. Ты должен умереть. И ты. И я. И даже Сван».

— Сван не вернется, — тускло сказал Робин. — Ни она, ни Сестра. Ты ведь это знаешь?

— Нет, не знаю.

«Бог будет молиться машине, которая призовет „Когти небес“… Готовьтесь к последнему часу», — вспомнил Джош слова брата Тимоти.

— Я люблю ее, Джош, — сказал Робин и крепко сжал его руку. — Мы должны выбраться отсюда! Мы должны остановить это, что бы там ни случилось!

Высвободив руку, Джош прошел в дальний угол камеры и посмотрел вниз.

На полу около ведра брата Тимоти стояла кружка с острым обломком металлической ручки. Хатчинс поднял ее и дотронулся до кромки. Она была слишком мала и неудобна, чтобы использовать ее как оружие, и Джош отказался от такого замысла. Но он вспомнил старый бойцовский трюк, который проделывали с помощью спрятанной бритвы, когда хозяин хотел больше «юшки». Это было обычной практикой и делалось для того, чтобы насилие казалось более реальным.

Теперь это с тем же успехом могло создать иную иллюзию.

Он принялся за работу.

Глаза Робина расширились.

— Какого черта ты делаешь?

— Тихо, — предупредил Джош. — Начнешь вопить, когда я скажу.

Два джипа медленно проехали четверть мили вверх, сквозь облака и ветер, по скользкой от снега и дождя горной дороге. Когда-то покрытие было мощеным, но бетон растрескался и расползся, и под ним хлюпала грязь. Шины проскальзывали, буксовали, машины юлили, двигатели ревели от натуги. Во втором джипе Сестра сжала руку Сван. Человек в капюшоне, сидевший перед ними, внезапно повернулся — и они увидели леденящую душу картину: мертвенно-желтое, изрытое ямками лицо. Его выпученные глаза задержались на Сван.

Водители с большим трудом одолевали каждый фут. Справа от дороги тянулось низкое железное ограждение, а прямо за ним виднелся скалистый обрыв, уходящий на семьдесят футов в лесистый овраг. Они по-прежнему ехали круто вверх по разбитым бетонным плитам.

Дорога свернула налево и оказалась перегорожена восьмифутовой цепью, соединявшей забор и ворота. Висевшая металлическая табличка, на удивление без единого следа ржавчины, гласила: «Угледобывающая компания Уорик. Вход воспрещен». В десяти футах за изгородью возвышалось кирпичное строение, где, наверное, когда-то сидел охранник. Ворота были заперты на висячий замок. Друг приказал солдату с автоматом:

— Открой.

Солдат вылез из джипа, подошел к воротам и, прежде чем сбить или взорвать замок, протянул руку, чтобы проверить, крепко ли держится цепь.

Раздалось шипение — будто жир зашкворчал на сковороде. Солдат, коснувшись цепи, затрясся, его лицо побелело и перекосилось. Автомат сам собой застрекотал, выпуская пули в землю. Одежда и волосы солдата задымились, лицо приобрело синюшный оттенок, а потом мышцы несчастного свела судорога и отбросила тело назад. Он упал на землю, дергаясь и корчась.

В воздухе разнесся запах паленого мяса и озона. Друг резко обернулся и схватил брата Тимоти за горло.

— Почему ты не сказал, что ограда под напряжением? — взревел он.

— Я… не знал! В тот раз здесь было открыто! Должно быть, бог запер ворота!

Друг чуть было не поджег его, но он видел, что брат Тимоти говорит правду. Ток, пущенный по ограде, подсказал ему, что источник энергии, где бы он ни находился, все еще действует. Оттолкнув брата Тимоти, Друг выбрался из джипа и решительно подошел к воротам.

Он просунул пальцы в то звено цепи, которое соединяло створки ворот, и стал разжимать его, пытаясь открыть. Сестра и Сван видели, как его рукав задымился, а кожа на руке размягчилась, будто использованная жевательная резинка. Замок не поддавался, вдобавок Друг чувствовал, что маленькая дрянь смотрит на него и высасывает все силы. В ярости он сжал звено обеими руками и вывернул, как ребенок, пытающийся пробиться на запертую детскую площадку. Затрещали и полетели искры. В мгновение ока он оказался охвачен слепящим бело-голубым сиянием. Форма «Армии совершенных воинов» дымилась и обугливалась, эполеты пожирало пламя. Затем створки ворот разъединились, и Друг распахнул их.

— А ты думала, что у меня не получится, да? — зло закричал он Сван.

Кожа его стала восковой, почти все волосы и брови были опалены. Лицо Сван оставалось непроницаемым. Он порадовался, что она едет в тюремный лагерь: сука должна попробовать хлыста, чтобы научиться уважать хозяина.

Он сосредоточился сильнее обычного, чтобы размякшие руки снова затвердели. Эполеты на его плечах еще тлели, он сорвал их — только потом подобрал автомат мертвого солдата и вернулся к первому джипу.

— Поехали! — приказал он.

Два пальца на его правой руке остались опаленными и скрюченными и не восстанавливались.

Джипы въехали в ворота и двинулись по горной дороге, виляя между голыми соснами. Они миновали второй кирпичный пост, где ржавая вывеска требовала пройти идентификацию. На крыше здания находилось что-то типа маленькой видеокамеры.

— Странно, эту угольную шахту слишком хорошо охраняют, — заметила Сестра.

— Не разговаривать! — рявкнул Роланд Кронингер.

Дорога вышла из леса на расчищенный участок. Они увидели мощеную автомобильную стоянку без машин, за ней — комплекс одноэтажных кирпичных домов и большое здание с алюминиевой крышей, встроенное прямо в склон горы. На двести футов над ним возвышалась гора Уорик, покрытая мертвыми деревьями и валунами, а на ее вершине Сестра заметила три ржавые башни. Антенны, поняла она. Их очертания терялись в клубящихся серых тучах.

— Стоп, — скомандовал Друг.

Шофер подчинился, а секундой позже остановился и другой джип. Некоторое время Друг, прищурившись, разглядывал комплекс. Он пытался понять, что это такое. Не было никакого движения, никаких признаков жизни, ничего, что он мог бы почувствовать и увидеть. Холодный ветер продувал стоянку, в тучах рокотал гром. Снова пошел черный мелкий дождь.

— Выходи! — сказал Друг брату Тимоти.

— Что?

— Выходи! — повторил он. — Иди впереди нас и зови его. Давай!

Брат Тимоти выбрался из джипа и зашагал через стоянку под черным дождем.

— Господи! — закричал он, и его голос эхом отразился от стен большого здания с металлической крышей. — Это Тимоти! Я вернулся к тебе!

Друг тоже вышел и следовал в нескольких ярдах позади него, с автоматом у бедра.

— Господи! Где ты? Я вернулся!