Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Ух ты! — сказал Джош, глядя, как девочка роется пальцами в земле.

Ладони Сван покалывало, они были теплыми и влажными.

Он снова посмотрел на зеленые ростки.

— Я всего лишь борец, — проговорил он тихо. — Вот и все. Я имею в виду… Черт возьми, я просто никто!

«Сберегите дитя, — вспомнил он. — Сберечь от чего? От кого? И почему?»

— Какого черта я ввязался в это? — прошептал он.

— А? — переспросила Сван.

— Ничего, — ответил Джош.

Ее глаза снова стали глазами маленькой девочки. Она смешала теплую землю со своих рук с землей вокруг ростков.

— Нам надо бы начинать копать. Ты готова? — уточнил он.

— Да.

Сван взяла лопату, которую он положил рядом. Горячее покалывание в ее ладонях медленно отступало.

Но сам Джош был еще не совсем готов.

— Сван, послушай меня минутку. Я хочу быть с тобой откровенным, потому что думаю, ты можешь это перенести. Мы попытаемся выбраться наружу, но это вовсе не значит, что нам это удастся. Нам придется выкопать достаточно широкий туннель, чтобы я, такой большой, смог пролезть через него. Это займет некоторое время, и, конечно, это будет нелегко. Если туннель обрушится, нам придется начать все сначала. Я это говорю потому, что не уверен, выберемся ли мы отсюда. Совсем не уверен. Понимаешь?

Она молча кивнула.

— И еще, — добавил он, — если… когда… мы выберемся отсюда… мы, возможно, не обрадуемся тому, что там обнаружим. Возможно, все изменилось. Это может быть так… будто мы встали после самого страшного сна, какой только можно придумать, и обнаружили, что он пришел следом за нами в явь. Понимаешь?

Сван снова кивнула. Она и сама уже думала о том, что он сейчас говорил, и о том, что никто не придет и не вытащит их отсюда, как уверяла ее мама. Она сделала самое серьезное и взрослое выражение лица, ожидая, что же он будет делать дальше.

— Хорошо, — сказал Джош. — Начнем копать!

Джош Хатчинс всмотрелся вперед, прищурился и часто заморгал.

— Свет, — сказал он. Стены туннеля сдавливали его плечи и спину. — Я вижу свет!

В тридцати футах позади, в подвале, Сван спросила:

— Далеко?

Она была вся перепачкана; казалось, в нос ей набилось столько земли, что хоть сады сажай. Эта мысль заставила ее несколько раз хихикнуть: звуки, которые, как ей казалось, она уже не издаст никогда.

— Футов десять-двенадцать, — ответил Джош, продолжая копать руками и отгребать землю назад, проталкивая затем ее ногами вглубь туннеля.

Кирка и лопата требовали героических усилий, и после трех дней работы стало понятно, что лучший инструмент — это руки. Он продвинулся вперед, взглянул на слабое красное мерцание у выхода из сусличьей норы и подумал, что прекраснее света он еще не видел. Сван пролезла следом за ним в туннель, собрала откопанную землю в большую банку, отнесла ее обратно в подвал и высыпала в канаву. Ее руки, ладони, лицо, ноздри, колени — все было покрыто грязью, тело ломило, пыль въелась чуть ли не до костей. Ей казалось, что позвоночник горит в огне. Молодые зеленые ростки в подвале вытянулись уже на четыре дюйма.

Лицо Джоша было облеплено грязью, которая даже скрипела на зубах. Грунт был тяжелым, клейким, и ему пришлось сделать передышку.

— Джош! Ты в порядке? — спросила Сван.

— Да. Сейчас, минутку, переведу дух.

Его плечи невыносимо болели — последний раз он так устал, когда провел десять знатных боев подряд в Чаттануге. Свет оказался дальше, чем он предполагал сначала, словно туннель, который они одновременно и любили, и ненавидели, удлинялся, играя жестокую шутку с восприятием. Джош чувствовал себя так, будто заполз в некое подобие китайской трубочки, куда можно вставить палец, но практически невозможно его вытащить. Все его тело было словно стиснуто путами.

Он вновь взялся за работу обеими руками, откапывая землю и пропихивая ее назад, как будто плавал в грязи.

«Моя мама вырастила себе суслика», — подумал он и невольно усмехнулся, несмотря на усталость. Привкус во рту создавал впечатление, будто он наелся пирогов из глины.

Выкопано еще шесть дюймов. Еще фут. Приблизился ли свет? А может, отдалился? Джош протискивался вперед, думая о том, как мать, бывало, бранила его за немытые уши. Еще фут, и еще. Позади Сван с неутомимостью маятника вползала в туннель и уносила выкопанную землю, снова и снова. Свет приближался. Джош был в этом уверен. Но теперь радости у него поубавилось. Свет был нездоровый, совсем не похожий на солнечный.

«Болезненный свет, — подумал Джош. — А может быть, и смертельный».

Но он продолжал работать — одна двойная горсть за другой, — медленно продвигаясь вперед, наружу.

Неожиданно ему на шею посыпалась земля. Он замер, ожидая обвала, но туннель выдержал.

«Ради бога, не останавливайся!» — подумал он и потянулся за следующей горстью.

— Мы почти выбрались! — закричал он, но земля поглотила его голос. Он не знал, слышала ли его Сван. — Осталось всего несколько футов!

Однако лаз сузился, теперь в него не проходил даже кулак, и Хатчинсу пришлось снова остановиться и отдохнуть. Он лежал, неотрывно глядя на свет в отверстии в трех футах от него. Теперь он чувствовал запах, который шел снаружи: горький аромат горелой земли, выжженной кукурузы и щелочи. Он двинулся вперед. Земля около поверхности оказалась очень крепкой, полной камней и металлических осколков. Огонь превратил влажную почву во что-то похожее на асфальт. Джош копал и копал, его плечи дрожали от напряжения, и он не сводил взгляда с безобразного света. Вот уже достаточно близко, чтобы высунуть в дыру руку.

Он решился и сказал:

— Я почти выбрался, Сван! Я почти наверху!

Джош отбросил землю назад, и его рука оказалась у отверстия. Но нижняя сторона последнего слоя грунта над ним напоминала гальку, и мужчина не мог просунуть в дыру пальцы. Он сжал кулак, покрытый белыми и серыми крапинками, и ударил. Сильнее. Еще сильнее.

«Давай, давай! — думал он. — Толкай, черт побери!»

Что-то сухо треснуло. Сначала Джош подумал, что хрустнула его рука, но не почувствовал боли и продолжал бить по грунту, словно пытаясь пробить небо.

Земля снова захрустела. Края дыры начали крошиться и расширяться. Кулак вышел наружу, и Джош попытался представить себе, как это может выглядеть для стороннего наблюдателя: торчащий из земли полосатый, как зебра, кулак, словно странный цветок, проросший из мертвой почвы. Кулак раскрылся, и пальцы растопырились, как лепестки, под слабым красным светом.

Джош высунул руку из дыры почти по локоть. Холодный ветер обдувал его пальцы. Это движение ветра подбодрило и встряхнуло его, словно пробудив от долгого забытья.

— Есть! — закричал он, едва не всхлипывая от радости. — Сван! Мы выбрались!